Консультации ведутся по адресу:
г. Пермь, ул. Екатерининская, 120а,
запись по телефону: (342) 233-40-63.
e-mail: palata@pgpalata.org
НОВОСТИ
09.09.16. Новый сайт ПГП на PGPALATA.RU >>
08.09.16. Павел Селуков: «Пермские котики станут жителями Европы» Подробнее >>
08.09.16. Пермяки продолжают оспаривать строительство высотки у Черняевского леса Подробнее >>
08.09.16. В Чусовом появятся 54 контейнера для сбора пластика Подробнее >>
08.09.16. Жителям Перми расскажут об управленческих технологиях и их применении в некоммерческом секторе Подробнее >>
08.09.16. Пермские общественные организации могут обновить состав Комиссии по землепользованию и застройке города Подробнее >>
07.09.16. Историческое общество намерено помочь пермяку, осуждённому за реабилитацию нацизма Подробнее >>
07.09.16. До открытия в Перми «Душевной больницы» для детей осталось чуть больше полугода Подробнее >>
06.09.16. В Перми на Парковом проспекте открылся новый общественный центр Подробнее >>
06.09.16. Павел Селуков: «Мой гепатит» Подробнее >>
ПИШИТЕ НАМ
Другой взгляд
10 мая 2011 г.
НЕХОРОШИЙ МАНИФЕСТ1
или
Что такое «реформы по-пермски»
«Реформы по-пермски» - это когда власть пытается сбросить с себя как можно больше ответственности, сохранив за собой как можно больше власти.
«Реформы по-пермски» - это эксперимент по созданию власти, максимально независимой от территории и населения.
«Реформы по-пермски» - это когда реформы создают не общественные, а административные блага. Цель «реформ по-пермски» - не облегчить и улучшить жизнь населения, а облегчить и улучшить управление населением для облегчения жизни тем, кто придумывает эти реформы.
«Реформы по-пермски» - это реформы, создающие блага для тех, кто реформирует, но не для тех, кого реформируют и даже не для тех, кто пользуется услугами тех, кого реформируют. Это реформы для своих2.
«Реформы по-пермски» - это «оптимизация», «реструктуризация» и «реорганизация» как универсальные PR-конструкции, призванные прикрывать «сброс ответственности», максимизацию бюрократических выгод и профанацию модернизации3.
«Реформы по-пермски» – это выдуманные реформы, они не связаны ни с каким реальным общественным спросом на изменения.
«Реформы по-пермски» - это реформы-прихоти. У таких реформ всего один источник – взгляды, настроения, мифы и предрассудки, живущие в голове конкретного человека.
«Реформы по-пермски» – это частное дело Олега Анатольевича Чиркунова, губернатора Пермского края, это его личные реформы. «Столыпинские реформы» или «реформы Гайдара» тоже были авторскими реформами, но не были личными, поскольку решали общественные проблемы, правильно или неправильно – другой вопрос.
«Реформы по-пермски» для пермского общества - это дестабилизация социальных функций государства, повышение коррупциогенности государственного управления4, превентивная монополизация новых рынков, перенаправление через аутсорсинг части бюджетных средств из государственных учреждений в специально созданные и/или аффилированные с чиновниками частные компании, и многое другое5.
«Реформы по-пермски» для пермской олигархии и высшей региональной и муниципальной бюрократии - это одновременно и способ выживания при «режиме Чиркунова», и возможность на условиях лояльности повысить собственное благосостояние.
«Реформы по-пермски» для низовой бюрократии и рядовых бюджетников – это лихая година, которую нужно пережить, по возможности сохранив рабочее место.
«Реформы по-пермски» - это реформы, не имеющие под собой социальной базы; это реформы, никем не поддерживаемые в Пермском крае.
«Реформы по-пермски» – это принципиально не пермские реформы. «Реформы по-пермски» основаны на недоверии ко всему пермскому.
«Реформы по-пермски» – это безоглядное заимствование успешных зарубежных технологий и практик без какого-либо апробирования и адаптирования их к местным условиям6. Какое-то инфантильное западничество.
«Реформы по-пермски» - это сплошные исполнители и никаких сторонников.
«Реформы по-пермски» - это реформы, общественный смысл которых понятен только их авторам. «Пермские реформаторы» не рассчитывают на понимание людей, они рассчитывают на их подчинение, безразличие и некомпетентность.
«Реформы по-пермски» - это повсеместное и ежедневное запугивание исполнителей, не мотивированных на участие в таких реформах; это изощрённый шантаж несогласных увольнениями; это подкуп сомневающихся теневыми доходами. Люди, под угрозой наказания, делают что им скажут, не понимая, что они делают и не желая делать то, что им приходится делать – тихий бюрократический концлагерь.
«Реформы по-пермски» - это реформы, основанные на негативных стимулах. Нам не говорят: «Участвуйте в реформах и жизнь ваша улучшится». Нам говорят: «Если не будете участвовать в реформах – вам не поздоровится».
«Реформы по-пермски» реализуются в формате «бюрократического заговора»: говорят «реформаторы» на непонятном обычным людям языке; реформы разрабатываются втайне, не обсуждаются с теми, кого они касаются; начинаются неожиданно, без всяких там «пилотов» и экспериментов; проводятся быстро, пока никто не опомнился; несогласных подвергают бюрократическим репрессиям: увольняют или снижают зарплату; значимые для общества результаты реформ скрываются или заменяются хитроумными цифрами, которые никто не поймёт и никак не проверит.
«Реформы по-пермски» - это реформы, в спорах о которых последним аргументом «реформаторов» являются результаты заказанных ими же соцопросов и фразы вроде «Я видел, как это работает в Голландии».
«Реформы по-пермски» - это тайные реформы. Вы ничего о них не узнаете до тех пор, пока они вас не коснутся (или не будут запущены). Держать всех до последней возможности в неведении и непонимании – истинное мастерство «пермских реформаторов».
«Реформы по-пермски» - это реформы, проходящие под «культурным прикрытием». «Культурная революция» - это «операция прикрытия» «реформ по-пермски». «Культурная столица» - это «операция прикрытия» «культурной революции» как «операции прикрытия» «реформ по-пермски». А «красные человечки», «зелёные кафельные яблоки» и мантры о «меняющемся городе» - это «операция прикрытия» «культурной столицы» как «операции прикрытия» «культурной революции» как «операции прикрытия» «реформ по-пермски». Гениальная схема!
«Реформы по-пермски» - это заранее «идеальные реформы». Именно поэтому они не обсуждаются. Идеалы не обсуждают, в них верят. Никто не должен своими сомнениями или критикой нарушать кристальной чистоты блестящего управленческого замысла. Поэтому и нет у «реформ по-пермски» никаких публичных программ и концепций – чтобы нечего было обсуждать и не с чем было сравнивать будущие результаты. («Концепция культурной политики Пермского края» как концепция в рамках «операции прикрытия» - не в счёт).
В публичном пространстве «реформы по-пермски» – это удивительная смесь совка с гламуром, советской пропаганды с постмодернистской эстетикой, шаржированной вкусом местечковых медийных деятелей. Достаточно посмотреть пермские новостные сюжеты, прославляющие «семь главных дел губернатора Чиркунова».
Идеология «реформ по-пермски» основывается на вульгарном либерализме7 и менеджерском идеализме8 их авторов. И то и другое порождает трудно исполнимые в наших условиях управленческие решения. Попадая в руки пермских чиновников эти решения принимают причудливые формы бюрократического экстремизма – исполнение приказов начальников-реформаторов любой ценой, не жалея ни людей, ни институтов.
«Реформы по-пермски» - это воистину постмодернистские реформы. Неспособные менять сущность – вынуждены бесконечно менять форму. Неспособные создавать новое – вынуждены беспрестанно манипулировать перекрашенными элементами старого (в пермском случае - даже не собственного «старого», а заимствованного «старого»). В своей постмодернистской архаичности «реформы по-пермски» частично коррелируются с «медведевской модернизацией».
«Реформы по-пермски» - это замена деятельности проектами, процессов - мероприятиями, мотивирования - пиаром, услуг - функциями, результатов - показателями. Проектный и ивент-менеджмент – вещи полезные, но в Перми, доведённые до бюрократической моды, они обрели гротескные формы.
«Реформы по-пермски» - это надувание «пузыря модернизации». «Пузыри» - вообще конёк пермской бюрократии, наиболее очевидный показатель её современности и актуальности.
«Реформы по-пермски» - это новое и современное, не создающее нового и современного (Музей современного искусства PERMM, например), это актуальные и перспективные практики, не создающее актуальных и перспективных благ (процедура электронной регистрации в поликлиниках, например), это полезное, не создающее полезного (аутсорсинг, например).
«Реформы по-пермски» - это профанация модернизации, ибо «реформы по-пермски» основываются на бюрократическом диктате, продвигают государственный патернализм и порождают патриархальные практики. И, в конечном счёте, консервируют и укрепляют власть кормящейся с бюджета бюрократии.
Конец «Нехорошего манифеста»
***
Многое, из того, что делается в рамках «реформ по-пермски», теоретически вполне разумно, но всегда бесконечно второстепенно и потому, как правило, бессмысленно. «Первостепенное» же пермские «реформаторы» делать не могут – такой тип людей. И, слава богу, поскольку несвоевременны сегодня «первостепенные реформы». Сегодня властям своевременно не трепыхаться, дать стране и людям отдохнуть, самим разобраться с новой жизнью, самостоятельно созреть для следующего рывка из очередного застоя.
Бывают времена, когда невероятная политическая воля нужна только для того, чтобы ничего не менять. В обществе, помешанном на прогрессе (хотя и уходящем в прошлое), это требует воистину мужества. А потом такого же мужества потребует необходимость всё радикально менять, причём, исключительно в основах российского бытия: типа уйти с Кавказа и не отдать Сибирь китайцам, прекратить нефтедолларовый разврат страны и вернуть часть государственной заботы о стариках семьям, и многое другое. Кто это потянет? Уж точно не реформаторы пермского образца.
Дело не в том, кто хорош: консерваторы или прогрессисты, а в том, что всему своё время. Трудно себе представить более дискомфортной для общества вещи, чем несвоевременные реформы.
***
«Реформы по-пермски» стали возможны благодаря Олегу Чиркунову, отмене выборов глав регионов и отсутствию в Пермском крае сильных и укоренённых местных элит и гражданских сообществ.
Но «реформы по-пермски» не фатальны для Перми и края (слава естественным законам бытия). Деструктивный потенциал таких реформ недостаточен для того, чтобы разбалансировать всю толщу пермской народной жизни и устоявшейся региональной экономики. Многие в Перми этих реформ даже не заметили. Естественные процессы берут своё. Обретя в хаосе 90-х свою новую сущность, Страна (а вместе с ней и Пермский край) отдыхает, потихоньку осваивает новые возможности своей новой сущности, набирает помаленьку новое благосостояние, взращивает ростки новых элит и новых простолюдинных сообществ, исследует в себе новые смыслы. После 90-х в Стране всё консервативно, она невосприимчива ни к плохим, ни к хорошим серьёзным изменениям. Страна, конечно, подстраивается под неуместные реформаторские налёты властей, но ничего в себе кардинально не меняет. Страна в отпуске. Но отпуск этот заканчивается. Естественная стабилизация 2000-х постепенно себя исчерпывает. Вызовов всё больше, а Россия всё ещё страна без элит - без ответственных и самостоятельных хозяев российских регионов, городов и районов, и без граждан - без ответственных и самостоятельных работников, обеспечивающих всем необходимым эти регионы, города и районы9. А на одном государстве и чиновниках в современном мире далеко не уедешь, хотя в России государство и чиновники действительно значат гораздо больше, чем в странах к западу, югу и востоку от нас. Но это не оправдывает недальновидности, трусости и эгоизма наших чиновников и неэффективности нашего государства.
Чем же опасны «реформы по-пермски»? Социальными микротравмами в отдельных группах населения, разрушением некоторого числа вполне работоспособных социальных институтов, вымыванием профессионалов из отдельных бюджетных секторов, фальсификацией реформаторства, деморализацией бюрократии, частичной деструкцией региональной и муниципальных систем администрирования. Но всё это поправимо, жалко лишь упущенного времени и впустую потраченных человеческих и материальных ресурсов Пермского края.
И, как всегда, нет худа без добра. Если гигантская деревянная «ёж-табуретка» на кольце при въезде на «Пермь-II» будет так же повседневно величественна и гармонична среде, как и другие лэнд-артные творения Николая Полисского, то будет и нам замечательный бонус от «реформ по-пермски» и их «культурной операции прикрытия». Впрочем, бонусы от «реформ по-пермски» бывали и раньше (за PR-эффектами они следят), в Перми проблема не с «бонусами», а с «основными блюдами».
И.В. Аверкиев
1 Идея «манифеста» навеяна впечатлениями от VII Пермского экономического форума.
2 Разнообразные реформы пермских образовательных, медицинских и социальных учреждений стали источником бесчисленных проблем для их сотрудников и не привели к повышению качества образования, медицинского обслуживания и социальной защиты. Пермяки не стали образованнее, здоровее, защищённее. Можно возразить: мало времени прошло, все эффекты впереди. Но в том-то и дело, что «реформаторы» даже и не предполагают социальных эффектов от своих реформ. Например, при запуске в Пермском крае реформы интернатных учреждений для пожилых и инвалидов отсутствовала не только концепция или программа реформы, но и обоснование её социальной и бюджетной эффективности – просто нет таких документов. На последнем обсуждении этой реформы на социальном комитете Законодательного Собрания ни один из ответственных чиновников даже не смог сказать к экономии бюджета или к дополнительным тратам приведёт реформа. Результатами этой реформы для Правительства Пермского края являются: число интернатных учреждений, переведённых в статус «автономных некоммерческих организаций»; число созданных в результате «оптимизации сети» «социальных холдингов» и количество «непрофильных услуг», переданных в аутсорсинг. Зачем все эти реорганизации? Наверное, для того, чтобы больным и пожилым людям в этих интернатах лучше жилось? Нет, только не для этого. Простой вопрос: «Какие именно блага и преимущества в результате этих реформ получат проживающие в интернатах старики и инвалиды?» - неизменно ставит в тупик и Екатерину Бербер, социального заместителя председателя пермского Правительства, и Светлану Вострикову, руководителя Агентства по управлению социальными службами Пермского края. Они не в состоянии связать свои реформы с задачами увеличения средней продолжительности жизни в интернатах, с повышением качества социальных и медицинских услуг в них, с увеличением числа мест в этих учреждениях и жилой площади на одного проживающего. Никто в Правительстве Пермского края вам не скажет, лучше или хуже стали питаться в интернатах инвалиды после передачи столовых в аутсорсинг – они в таких категориях просто не мыслят. У них даже нет «инструментов» для измерения социальных эффектов осуществляемых ими преобразований, потому что социальные эффекты им не важны.
3 На самом деле официально «пермских реформ» не существует. То, что я называю «реформами по-пермски», в официальных документах числится «оптимизациями», «реорганизациями», реструктуризациями» и особенно «проектами». Но по замаху, пафосу, а иногда и последствиям – это реформы.
4 Аутсорсинг может быть очень эффективным способом снижения государственных издержек и даже средством борьбы с коррупцией, но только при серьёзной адаптации к местным условиям. В Пермском крае чиновники передают в аутсорсинг частным фирмам государственные и муниципальные услуги на сотни миллионов рублей, постоянно проводятся конкурсы по передаче в аутсорсинг то того, то другого, при этом никому даже в голову не приходит проверять потенциальных аутсорсеров на аффилированность чиновникам, организующим передачу услуг в аутсорсинг (родственники, друзья, бывшие сослуживцы, бывшие партнёры по бизнесу). Что это? Ответ классический: «либо глупость, либо измена» (с коррупцией).
5 Одна из распространённых схем «аутсорсинга по-пермски»: сначала принимается политическое решение о передаче той или иной государственной услуги в аутсорсинг (так сказать, «объявление о намерениях»), затем в течение нескольких месяцев идёт административная подготовка к передаче услуги в аутсорсинг, за это время профильными чиновниками через подставных лиц создаётся некоммерческая организация или частная фирма, специализирующаяся именно на таких услугах (или подбирается из уже существующих) и, как правило, состоящая из бывших работников соответствующих бюджетных учреждений, затем, когда аутсорсинг запускается и объявляется конкурс, именно эта организация его и выигрывает. И выигрывает, и выигрывает, и выигрывает (например, ООО «ИНСИ» «на службе» у регионального Агентства по управлению социальными службами). Причём, приёмов, нередко вполне законных, для обеспечения таких «конкурсов» более чем достаточно. Более того, благодаря заинтересованным лицам, аутсорсинг стал в Перми и эффективным инструментом монополизации новых рынков.
6 Управленческие технологии, став успешными и популярными в западной правовой среде, с хоть устаревающими, но ещё прочными институтами, почти неизбежно спотыкаются, попав в нашу «условно правовую среду», где законы работают только в случае совпадения с какими-нибудь «сильными интересами», где коррупция не криминальна, а функциональна, где старые институты дискредитированы, а новые не доделаны и не общеприняты – одни названия. Безусловно, и наша среда не безнадёжна для «нового государственного менеджмента», «управления по результатам», «реинжиниринга процессов» и прочих современных подходов к управлению, но при условии глубокой переработки этих подходов и адаптации их к местным условиям, а это серьёзная, затратная и высоко креативная деятельность, видимо, ещё не приемлемая по своим издержкам для российской бюрократии. Проще заимствовать всё как есть и ставить галочки в графе «модернизация», а самим продолжать самозабвенно заниматься «ручным управлением», демонстрируя всем свою нужность и незаменимость.
7 Вульгарный либерализм - вера в абсолютную и автоматическую позитивность и универсальность рыночных инструментов регулирования общественных отношений. В среде «пермских реформаторов» «вульгарно-либеральным фетишем» стала «конкуренция», упорно и безрезультатно насаждаемая в государственном управлении и социальной сфере.
8 Менеджерский идеализм – искренняя убеждённость части управленцев-профессионалов в том, что любая проблема в любой сфере жизни может быть решена «правильным администрированием», особыми управленческими технологиями, приёмами и системами. Проблема для них лишь в том, где их найти или как их придумать и как обучить им подчинённых. Главное для менеджера-идеалиста - сделать так, чтобы никто не мешал ему «правильно администрировать»: ни жизнь, ни люди. «Не мешайте, и сами потом спасибо скажете». Поскольку в жизни так не получается, жизнь, как это часто бывает, «выдумывается под концепцию». По сути своей менеджеры-идеалисты – это современные марксисты. Управляя людьми, они подсознательно исходят из того, что любые человеческие решения есть результат свободного и рационального выбора – поэтому человеческое поведение абсолютно познаваемо и абсолютно управляемо. У каждого менеджера-идеалиста должна быть своя панацея, своя система универсальных рецептов. В Перми роль менеджерской панацеи исполняет «функционально-целевая модель управления регионом» - «верьте в неё, подчиняйтесь ей и спасётесь».
9 Сегодня хозяева есть только у страны. У регионов, городов и районов хозяев нет – одни временщики да откупщики, поставленные хозяевами страны. В России настоящая элита только одна – кремлёвская. Региональным и местным элитам – потенциальным хозяевам территорий - федералы не дают сформироваться, да и сами провинциалы в «политические хозяева» не особенно рвутся, разве что в этнически озабоченных территориях. Сегодня всем необходимым Россию обеспечивают не её жители своим трудом, а её недра фактом своего существования. Производительность труда у нас по-прежнему, как в советское время: в среднем около 25-30 % от американской, а крайне низкий уровень деловой и общественной предприимчивости населения не позволяет сформироваться в России полноценному среднему классу, способному наряду с элитами активно участвовать в формировании и обеспечении актуальной национальной повестки.