НОВОСТИ

09.09.16. Новый сайт ПГП на PGPALATA.RU >>

08.09.16. Павел Селуков: «Пермские котики станут жителями Европы» Подробнее >>

08.09.16. Пермяки продолжают оспаривать строительство высотки у Черняевского леса Подробнее >>

08.09.16. В Чусовом появятся 54 контейнера для сбора пластика Подробнее >>

08.09.16. Жителям Перми расскажут об управленческих технологиях и их применении в некоммерческом секторе Подробнее >>

08.09.16. Пермские общественные организации могут обновить состав Комиссии по землепользованию и застройке города Подробнее >>

07.09.16. Историческое общество намерено помочь пермяку, осуждённому за реабилитацию нацизма Подробнее >>

07.09.16. До открытия в Перми «Душевной больницы» для детей осталось чуть больше полугода Подробнее >>

06.09.16. В Перми на Парковом проспекте открылся новый общественный центр Подробнее >>

06.09.16. Павел Селуков: «Мой гепатит» Подробнее >>

Архив новостей

ПИШИТЕ НАМ

palata@pgpalata.org

Игорь Аверкиев

Версия для печати

11 марта 2013 года

Женщины-нефункции

Каждый человек в течение жизни обзаводится своего рода самодельными «тестами», позволяющими ему без особых заморочек, не тратя много времени на общение, оценивать окружающих людей, определять их человеческую сущность, качества, чтобы, прежде всего, понять «свой» или «чужой» перед ним. Мы определяем достоинства и недостатки впервые увиденных людей по одежде, бытовым привычкам, особенностям речи и многому другому. Я, например, могу почти безоглядно считать человека «своим» и сразу же ему доверять почти во всём, если вдруг узнаю, что ему наплевать на «23 февраля», «8 марта», «9 мая» и собственный день рождения.

***

На мой вкус, российские гендерные праздники (чествования половых ролей) – «23 февраля» и «8 марта» - феномен очень сомнительный для народа, который их празднует. Это же насколько неудовлетворённой должна быть «женскость» наших женщин и «мужчинность» наших мужчин, чтобы они с таким жаром ежегодно отдавались ритуалам публичной сертификации своего пола.

Причём, гендерные праздники не навязаны нам государством, народ сам их выдумал. Оба праздника зарождались как совершенно не гендерные, а, в общем-то, политические: «8 марта» - день солидарности женщин в борьбе за равноправие с мужчинами; «23 марта» - день создания Красной Армии, профессиональный праздник советских военных. И лишь где-то к 70-м годам прошлого века оба праздника постепенно утратили свой первоначальный смысл и стали тем, что они есть по сию пору: общенародный «мужской праздник» и общенародный «женский праздник».

Россия - одна из немногих, если не единственная страна в мире, где реально всенародно, на специальных праздниках, и с выходными, чествуется сам факт половой принадлежности: мужчина достоин всяческих похвал просто потому, что он мужчина, а женщина достойна всяческих похвал просто потому, что она женщина. Какие-то далёкие аналоги «женских праздников» существуют и в других странах: «День Матери», например (хотя он совсем про другое), или в некоторых европейских и азиатских странах до сих пор празднуют «8 марта», но именно как день борьбы за равноправие женщин. Но, в любом случае, ни в какой другой стране мира мы не найдём сугубо «мужских праздников», да ещё выходных, во время которых половина человеческих особей восхваляется за простое наличие в их геноме ХY-хромосом. Я имею в виду именно реально общенародные праздники, укоренённые как массовая традиция. Формальные же, надуманные гуманистами или бюрократами, никем особенно не справляемые,  праздники, посвящённые мужчинам, конечно, существуют. В системе праздников ООН есть даже «Международный мужской день», призванный поднять человечество на борьбу с дискриминацией мужчин. Но это уже совсем другая история из другой цивилизации. 

Понятно, почему стихийные гендерные праздники появились в ханжеском Советском Союзе, при котором официальные культура и образование игнорировали сексуальную сторону жизни, а социальная и трудовая политика нивелировала естественные гендерные различия – в этой ситуации переформатирование народом официозных праздников в гендерные было своего рода протестом против ненормальной политики государства в вопросах пола и половых различий. Но почему чествование половой принадлежности актуально у нас и сегодня, и передаётся от поколения к поколению? В чём сила этой, в общем-то, странной традиции?

Конечно, можно порадоваться очередному проявлению нашей самобытности, но именно по этому поводу самобытность как-то не особенно радует. Чего-то очень большого не хватает стране, если она так цепляется за всенародное чествование полов.

***

Накануне «8 марта» пермские СМИ как сговорились: просили во что бы то ни стало назвать 5 самых-самых женщин Пермского края (самых влиятельных, самых выдающихся, самых значительных). Ещё несколько лет назад такой вопрос поставил бы меня в тупик – не доводилось мне встречать в Перми столько «больших женщин» - женщин как «больших людей».

«Больших мужчин» в Перми, конечно, больше – «эра мужчин» хоть и заканчивается, но гендерная инерция ещё очень велика: социальный мир, конечно, всё ещё мужской и управляют им доминантные мужчины, хотя в большинстве российских семей доминируют уже женщины.

По правде сказать, многие годы по-настоящему выдающимися среди пермских женщин я считал только двух: свою жену Светлану Маковецкую и давнего партнёра и почти соратника по многим делам Татьяну Марголину. С моей точки обзора, других столь же выдающихся женщин я не видел, хотя видел многих.

«Большой человек» в быту – это большие хлопоты, большие возможности и большое удовольствие. Не могу сказать, чтобы сотрудничество с обеими женщинами доставляло мне это самое удовольствие – слишком много несовпадений в мотивах, но манкость «большого человека» и вольный широкий замах совместных дел сглаживали и украшали почти непреодолимые трудности взаимодействия. Удовольствие от обеих этих замечательных женщин я получаю не в сотрудничестве, а в общении и взаимной причастности.

Конечно, наряду с Маковецкой и Марголиной, Пермь всегда была наполнена массой успешных женщин: в основном начальниц и чиновниц, реже предпринимательниц (творческие и научные женщины в провинциальной России – отдельная невесёлая история). Но все эти женщины были и есть всего лишь успешные функции своих сред. Именно как функции они успешны, но именно поэтому невлиятельны и незначительны в широком смысле слова (влиятельны и значительны они только для относительно узкого круга знакомых, коллег, подчинённых, клиентов и партнёров).

Успешная женщина в России и в других странах, застрявших в модерном транзите – это высокоэффективная женщина-функция: функция своей профессии, функция своей должности, функция своего бизнеса, функция своего мужчины, функция своих инстинктов (многие женщины становились великими просто потому, что были великими матерями или великими жёнами – на мой вкус, скучная и, в общем-то, низменная, то есть избыточно биологическая, мотивация для поступков). На таких женщинах-супер-функциях в России держатся министерства, офисы, департаменты, учреждения, компании, конторы. Миссия женщин-функций - чтобы всё происходило, как положено, и чтобы ничего, что не положено, не происходило – нормальная гендерная специализация женщины в традиционном обществе.

Типичная пермская высокоэффективная женщина-функция (за что её и ценит начальство) – это бессменная руководительница пермского городского образования Людмила Гаджиева. К этой же «гендерной страте» высокоэффективных женщин-функций относятся и большинство известных, медийных женщин сегодняшней Перми: Ирина Корюкина – краевой депутат и ректор Медицинской академии, Надежда Беляева – бывший директор Пермской художественной галереи, Ирина Ивенских – краевой депутат и директор гимназии, Тамара Сайдакова – председатель краевой избирательной комиссии, Наиля Алахвердиева – директор Пермского центра развития дизайна, Мария Батуева – председатель пермской городской Контрольно-счётной палаты, Марина Заббарова – руководитель следственного управления Следственного комитета при прокуратуре РФ по Пермскому краю и многие другие, менее известные.

Все эти замечательные женщины - не только высокоэффективные функции своих профессий, должностей, начальников и вождей, они ещё и высокоэффективные функции «мужского мира» вообще. В этом мире они известны, удобны, но не влиятельны – их используют, иногда им даже потакают, но в «серьёзных делах» с ними не считаются. Вниманием и статусами «мужской мир» платит им за гендерную лояльность и покорность, какими бы «суровыми тётками» они ни казались. Эти женщины влияют на жизнь общества исключительно в рамках отведённых им функций и поэтому они не влияют на главное в обществе – они не влияют на правила и на изменения - на решения, изменяющие жизнь (а если и влияют, то лишь присоединяясь к той или иной группе мужчин, а не заставляя их присоединяться к себе).

Но есть в наших селениях и другие женщины – женщины, вырвавшиеся или пытающиеся вырваться из колеи функций, диктуемых им средой и, прежде всего, «мужским миром». Именно такие женщины становятся по-настоящему влиятельными просто потому, что они - «нефункции», они ничьи, они «свои собственные», самоценные. Они приходят в «мужской мир» со своей повесткой, со своей собственной общественной пользой, не производной ни от чьих внешних воль и институтов. Они не верят «мужскому миру», не опираются на него только потому, что они женщины – «мужской мир» сам должен доказывать им свою полезность. Они не приспосабливаются к «мужскому миру» - они конкурируют с ним. Но это в идеале, в устремлении. В реальности же их конкурирование, хоть и полно тактических побед, но стратегически пока малоэффективно. «Мужской мир» их постоянно ревностно осаживает, надстраивает над ними всё новые и новые варианты «ватных» и «стеклянных» потолков, приманивает и бросает, использует в своих делах, но не поддерживает в их собственных начинаниях, наделяет полномочиями, но лишает возможностей, и всякими прочими, завуалированными и не очень, способами пытается «сбить с них спесь»…, но всё равно не может с ними не считаться. Не может избавиться от их влияния.

Таких женщин, с моей точки обзора, на пермской публичной поверхности видится действительно мало (но только на «публичной поверхности» – сколько их бьётся за свою самоценность на частных полях семейной и деловой жизни мне, естественно, неведомо). Наряду с уже названными Татьяной Марголиной и Светланой Маковецкой, на этот же путь, по-моему, встала Надежда Агишева – пермский культуртрегер и уже почти общественный деятель, возможно, Лилия Ширяева – заместитель председателя краевого парламента, возможно,  Надежда Кочурова – заместитель председателя краевого правительства и ещё несколько менее очевидных и менее известных женских персонажей.

Надежда Кочурова, кстати, в этом коротком списке представляется мне самой неустойчивой. Такое ощущение, что она до сих пор не определилась, продолжать ли ей образцово-показательно служить доминантным мужчинам (или мужчинам, назначенным «доминантными») или окончательно отдаться собственному целеполаганию (видно, куда зовёт её характер и темперамент, но мозг, видимо, не пускает). Правда, в последнем случае ей как чиновнице придётся многое потерять. Российский чиновный мир - как большая патриархальная семья: несмотря на превалирование в нём женщин, мужской сексизм в нём правит безраздельно: самодостаточная женщина, каким бы высоким профессионалом она ни была, долго в нём не протянет и высоко не поднимется.    

В генерации пермских самодостаточных женщин есть и своя антигероиня, этакий «злой гений» пермского «женского наступления» - Ирина Горбунова – депутат городской Думы, женщина, самоутверждающаяся, причиняя зло, нанося ущерб слабым мягкотелым мужчинам и попавшим под руку ненавистным пожилым женщинам. При этом в отношении Ирины Горбуновой срабатывает одна из позитивных сторон «мужского мира» - женщинам и детям он всерьёз не мстит.

Так или иначе, если экзистенциально самостоятельных мужчин в современной Перми много, но всё меньше, то экзистенциально самостоятельных женщин мало, но помаленьку всё больше. Жалко только, что российское и пермское общество до сих пор не особенно отличают по-настоящему влиятельных и выдающихся женщин от известных, заслуженных и просто замечательных во всех отношениях.