НОВОСТИ

09.09.16. Новый сайт ПГП на PGPALATA.RU >>

08.09.16. Павел Селуков: «Пермские котики станут жителями Европы» Подробнее >>

08.09.16. Пермяки продолжают оспаривать строительство высотки у Черняевского леса Подробнее >>

08.09.16. В Чусовом появятся 54 контейнера для сбора пластика Подробнее >>

08.09.16. Жителям Перми расскажут об управленческих технологиях и их применении в некоммерческом секторе Подробнее >>

08.09.16. Пермские общественные организации могут обновить состав Комиссии по землепользованию и застройке города Подробнее >>

07.09.16. Историческое общество намерено помочь пермяку, осуждённому за реабилитацию нацизма Подробнее >>

07.09.16. До открытия в Перми «Душевной больницы» для детей осталось чуть больше полугода Подробнее >>

06.09.16. В Перми на Парковом проспекте открылся новый общественный центр Подробнее >>

06.09.16. Павел Селуков: «Мой гепатит» Подробнее >>

Архив новостей

ПИШИТЕ НАМ

palata@pgpalata.org

Светлый памятник мрачному будущему

Евгений Замятин "Мы"

Роман "Мы" впервые увидел свет в 20-е года прошлого столетия. Однако, в России этот роман был опубликован лишь в конце 90-х годов. Но и сегодня его продолжают называть "одной из величайших мировых антиутопий".

Какой же интерес может представлять для современного читателя роман, который, казалось бы, создан на злобу дня? Конечно, возможно, просто потому, что бесконечные разговоры о возрождении тоталитарных тенденций в условиях современной глобализации и рождают в умах людей предчувствие "надвигающейся тени". Но ознакомление со срезом современной творческой прослойки, отвечающей за формирование нынешней культурной парадигмы, вызывает сомнение, что эти настроения занимают сколько-нибудь доминирующее положение в умах и душах наших современников.

Поэтому ответ на вопрос "почему этот роман еще может быть интересен современному читателю?" далеко не так однозначен.

Что удивительно, поражают в романе не столько своеобразие созданных писателем образов тоталитарного общества и атмосфера безысходности и обреченности существования живущих в нем людей, сколько удивительная поэтичность романа, словно вся атмосфера "серебряного века" русской литературы отразилось в нем, как в зеркале. Пронзительная ясность осеннего утра - вот, что доминирует в романе, а не сатира или дикий ужас, свойственные романам-антиутопиям Оруэлла и Хаксли. Автор отдает предпочтение ставшей уже банальной от длительно повторения истине - красота спасет мир.

Бродя вокруг да около этого романа, пытаешься подыскивать ему аналогии, чтобы хоть как-то вписать его в привычные для нас образы и восприятие литературных произведений. И, безусловно, в их число попадают романы Олдоса Хаксли "О дивный новый мир" и "Остров". И Хаксли, и Замятин провидели в своих романах гипертрофированное будущее, которое уготовил XX век тоталитаризма. Такие масштабы и возможности еще не были известны человечеству, поэтому их романы до сих пор попадают в разряд фантастических. За ними был Оруэлл. Все они вошли в фонд мировой литературы. Но если достижения Хаксли и Оруэлла во многом заслуживают своего статуса благодаря изощренной фантазии и удивительному совпадению образов с описываемыми ими явлениями, то роман Замятина так и продолжает стоять особняком в этом ряду литературных шедевров.

Как Боттичелли или Эль Греко, он создал некий хрустальный мир, не поддающийся ни изменению, ни развитию. Какой-то неуловимый шаг в сторону - и мы скользим в безвоздушном, холодном и прекрасном образе мира замятинского романа. Его язык отражает приоритет чувственного восприятия действительности над рациональным описанием ужасов тоталитарного мира, свойственным Хаксли и Оруэллу, и облегчает нам душу при погружении в мир его далеко не благостных образов. Но как ни странно, в романе не чувствуешь кафканианской безысходности. Над трагизмом романного сюжета продолжает витать идея непобедимости природы человеческих чувств. Красота спасет мир, пусть даже и не в этот раз. Но она раз за разом будет возрождаться в человеке, пока он еще остается тем, кем он есть: Человеком.

И хотя, переворачивая последнюю страницу, ты ощущаешь, как тебя охватывает чувство опустошающего разочарования в человеке... Но спустя некоторое время чувство горечи исчезает, и в послевкусии остается только неуловимый образ (кажется, женский) прощения и понимания слабости и силы человека, парящий над даже этим утратившим безумство чувств мире.