НОВОСТИ

09.09.16. Новый сайт ПГП на PGPALATA.RU >>

08.09.16. Павел Селуков: «Пермские котики станут жителями Европы» Подробнее >>

08.09.16. Пермяки продолжают оспаривать строительство высотки у Черняевского леса Подробнее >>

08.09.16. В Чусовом появятся 54 контейнера для сбора пластика Подробнее >>

08.09.16. Жителям Перми расскажут об управленческих технологиях и их применении в некоммерческом секторе Подробнее >>

08.09.16. Пермские общественные организации могут обновить состав Комиссии по землепользованию и застройке города Подробнее >>

07.09.16. Историческое общество намерено помочь пермяку, осуждённому за реабилитацию нацизма Подробнее >>

07.09.16. До открытия в Перми «Душевной больницы» для детей осталось чуть больше полугода Подробнее >>

06.09.16. В Перми на Парковом проспекте открылся новый общественный центр Подробнее >>

06.09.16. Павел Селуков: «Мой гепатит» Подробнее >>

Архив новостей

ПИШИТЕ НАМ

palata@pgpalata.org

Будущее, в которое нет возврата

Артур Кларк «Конец детства»

Неужели научная фантастика как жанр исчезает из современной литературы?

Безусловно, можно утверждать, что сегодня научно-фантастические романы и новеллы Азимова, Брэдбери, Шекли, Хайнлайна попадают в руки «широкого» читателя скорее под влиянием сиюминутных ностальгических воспоминаний или «ретромании», чем как бестселлер. Да, технические подробности ближайшего будущего в их романах носят явно теоретический или слишком абстрактный характер, что требует от читателя не только работы воображения, но и абстрактной мысли. А зачем? Если в обновленном, актуальном виде все это можно найти в современных «фантастических» романах. Наверно, это и есть неизбежная «правда жизни»: одно поколение неизбежно сменяет другое, требования моды безжалостны к тому, что было популярным в прошлом.

Но, отдавая должное «техническому» совершенству современной фантастической литературы, тем не менее, спотыкаешься об одно чувство или даже скорее ощущение, которое возникает после прочтения «ретрофантастики»: аромат послевкусия, который мешает «задвинуть» воспоминания о нем в дальний угол пыльного чердака нашего мозга. И, наоборот, ощущение «пустоты», «бессмысленной смены декораций» преследует после чтения современной фантастики. Банальное объяснение: классика потому и называется классикой, что приоткрывает часть ответа на «большой» вопрос, поиск ответа на который лежит в основе самого существования человека. А современная проза, как молодое вино, закружит голову, но сразу же испаряется из организма, как только переворачиваешь последнюю страницу. Но так ли это… ?

Все это имеет отношение и к роману А. Кларка «Конец детства». Библейские мотивы являются неотъемлемой его частью или даже вернее основой, на которую нанизаны все события романа. Переосмысление и актуализация описанных в Библии событий и стали сюжетной основой «Конца детства». Поиск ответов на мучащие человечество вопросы в самых старых памятниках человеческой мысли делают роман «мгновенной» классикой, частью художественного процесса осмысления человеком своего места в мире.

Ставшая уже банальной в научной фантастике завязка – встреча земной и инопланетной цивилизацией – у Кларка перерастает в поиск места человечества в глобальном вселенском масштабе. Апокалипсис, Армагеддон и Страшный Суд в его интерпретации становятся не кровавым и пугающим шествием оживших олицетворений всех грехов и страхов человечества, а медленным нисхождением в пустоту забвения и прощания с такими милыми и близкими сердцу самых ярких чувственных воспоминаний, которые принято связывать у человека с детством. Детством, в памяти о котором остаются только яркие вспышки забав и игр: «Но куда бы они ни пришли и что бы ни случилось с ними по дороге, здесь, в Зачарованном Месте на вершине холма в Лесу маленький мальчик будет всегда, всегда играть со своим медвежонком» (А. Милн. Вини-Пух и все-все-все). Но как ни чудесна была бы мечта о возможности возвращения в детство. Рано или поздно осознаешь, что это страна, в которую нет и не будет возврата. Помните диалог-воспоминание из «Вина из одуванчиков» Рэя Брэдбери:
«- Ты бережешь коконы, из которых уже вылетела бабочка, — сказал бы он. — Старые корсеты, в которые ты уже никогда не влезешь. Зачем же их беречь? Доказать, что ты была когда-то молода, невозможно. Фотографии? Нет, они лгут. Ведь ты уже не та, что на фотографиях.
- Сколько вам лет, миссис Бентли?
- Семьдесят два.
- А сколько вам было пятьдесят лет назад?
- Семьдесят два.
- И вы никогда не были молодая и никогда не носили лент и вот таких платьев?
- Никогда».

Прощание в квадрате – прощание с детством, прощание с «золотым веком» научной фантастики – окутывает благодарного читателя, раскопавшего этот роман среди вороха потрепанной литературы в лавке букиниста, защитным плащом «просветленной печали». Но за ним не безжизненная пустыня остывшего пепла воспоминаний, а начинающий бледнеть туман, за которым пока еще ничего не различить.