НОВОСТИ

09.09.16. Новый сайт ПГП на PGPALATA.RU >>

08.09.16. Павел Селуков: «Пермские котики станут жителями Европы» Подробнее >>

08.09.16. Пермяки продолжают оспаривать строительство высотки у Черняевского леса Подробнее >>

08.09.16. В Чусовом появятся 54 контейнера для сбора пластика Подробнее >>

08.09.16. Жителям Перми расскажут об управленческих технологиях и их применении в некоммерческом секторе Подробнее >>

08.09.16. Пермские общественные организации могут обновить состав Комиссии по землепользованию и застройке города Подробнее >>

07.09.16. Историческое общество намерено помочь пермяку, осуждённому за реабилитацию нацизма Подробнее >>

07.09.16. До открытия в Перми «Душевной больницы» для детей осталось чуть больше полугода Подробнее >>

06.09.16. В Перми на Парковом проспекте открылся новый общественный центр Подробнее >>

06.09.16. Павел Селуков: «Мой гепатит» Подробнее >>

Архив новостей

ПИШИТЕ НАМ

palata@pgpalata.org

В круге русской жизни

Иван Шмелев «Лето Господне»

«Лето Господне» Ивана Шмелева - «честное» биографическое произведение. Это не первая и, наверное, не последняя попытка положить воспоминания детства в основу художественного произведения. Мир детства представал перед нами в произведениях русских и зарубежных авторов. К нему обращались классики романного искусства и классики фантазийных произведений. Горький и Диккенс, А. Милн и Лев Толстой, Алексей Толстой, А. Линдгрен, Л. Кэрролл…

Воспоминания детства – это чудесный мир, который люди, становясь взрослыми, всегда мечтают вернуть, и, как утраченный рай, он окрашивается в их воспоминаниях ностальгическими нотками безмятежного существования. Но попытки даже на несколько мгновений вернуть иллюзию ушедшего детства неизбежно приобретают в воспоминаниях авторов черты накопленного ими в течение жизни опыта. И как бы мы ни восхищались литературным даром этих писателей, «утраченный рай» детства все так же остается для нас недостижимым.

«Честные» воспоминания о детстве И. Шмелева, наверно, также не свободны от недостатков «маски, которую надело на них время». Но в них как в «честных» воспоминаниях отсутствуют попытки привнести даже небольшую часть рефлексирующего сознания, которым наделила человека жизнь. Вместе с автором мы попадаем в Москву второй половины XIX века. Древняя, патриархальная, купеческая, отчасти провинциальная Москва становится в произведении своеобразным символом «Руси изначальной». С такой силой отдаваться одновременно вере и языческим развлечениям, наслаждению жизнью и страданиям, любить и ненавидеть свойственно полумистической, полурациональной душе русского человека, наполовину европейца, наполовину азиата. «Да, так любить, как любит наша кровь, давно из вас никто не может…». Такой Русь московская предстает читателю этой повести. И где-то на обочине этих воспоминаний мы сталкиваемся с другой новой жизнью, век промышленной революции не за горами, но это лишь очередная волна, набегающая на существующий миллионы лет песчаный берег. Она уходит, и перед нами снова в первозданном виде остается песчаное дно, где когда-то плескалось море юрского периода. «Для вас века, для нас единый час…».

Перед нами действительно «всего лишь» повесть. Привычное воображение рисует нам небольшую книжечку, в которой описан какой-то бытовой сюжет частного случая из прошлых воспоминаний. Отчасти это на самом деле так. Перед читателем разворачивается небольшой по временному промежутку период жизни писателя, представленный в виде своеобразного цикла «времен года». Только вместо природных явлений в основу цикла положены праздники души человеческой. И, если задуматься, что возникает перед нашим внутренним взором, когда мы вспоминаем о детстве? Праздники, гуляния, когда кругом все радовались, пусть даже и совсем недолго. Но времена года совершают свой цикл, радости сменяются грустью, а потом скорбью. Также строит свое повествование и Шмелев. Весна, лето в душе человека рано или поздно дают дорогу осени, печали, и зиме, смерти. Смерть близкого человека, отца, - какое еще более сильное воспоминание, может остаться в душе маленького мальчика? Завершается повествовательный круг, завершается чтение. Небольшой по временному промежутку период жизни, описывающий, казалось бы, вместе не связанные друг с другом события, внезапно выстраивается в панораму жизни патриархальной Руси, которая оказывается неразрывно связана с закономерным течением всех жизненных процессов в мире. Оставаясь по содержанию описанием лишь небольшой части воспоминаний писателя, структура построения произведения позволяет выйти просто за рамки простого бытописания.

Однако главным в произведении является сохраненный в первозданной чистоте в воспоминаниях писателя русский язык. «Чтоб к сморщенному личику привит, не позабыт был русский алфавит…». Музыка народного русского языка льется на нас со страниц этого удивительного произведения. Радостью и болью в душе отдаются не столько события повести, сколько не поддающаяся рациональному осмыслению музыкальность русского языка, каллиграфическая поэтичность сплетение слов и фраз. Русской душе посвящается…