НОВОСТИ

09.09.16. Новый сайт ПГП на PGPALATA.RU >>

08.09.16. Павел Селуков: «Пермские котики станут жителями Европы» Подробнее >>

08.09.16. Пермяки продолжают оспаривать строительство высотки у Черняевского леса Подробнее >>

08.09.16. В Чусовом появятся 54 контейнера для сбора пластика Подробнее >>

08.09.16. Жителям Перми расскажут об управленческих технологиях и их применении в некоммерческом секторе Подробнее >>

08.09.16. Пермские общественные организации могут обновить состав Комиссии по землепользованию и застройке города Подробнее >>

07.09.16. Историческое общество намерено помочь пермяку, осуждённому за реабилитацию нацизма Подробнее >>

07.09.16. До открытия в Перми «Душевной больницы» для детей осталось чуть больше полугода Подробнее >>

06.09.16. В Перми на Парковом проспекте открылся новый общественный центр Подробнее >>

06.09.16. Павел Селуков: «Мой гепатит» Подробнее >>

Архив новостей

ПИШИТЕ НАМ

palata@pgpalata.org

«Газеttа ДейЛи» как технология образования сообщества

Enter

В 2002 году группа молодежных владимирских организаций – Молодежная Правозащитная Группа «Система координат», киноклуб «Политехник», «Экозащита!-Владимир» и другие – начала издавать малотиражный (999 экземпляров), крайне не-периодический «гуманитарный журнал для социально активной молодежи», который сначала назывался «Действующие Лица», а потом был укорочен до «ДейЛи» ( Daily ). Количество полос (формата А4) в нем колебалось от 8 (№1) до 28 (№5-6). В синхрон с выходом номера из типографии на сайт киноклуба ( www.wec.cinema.ru ) выкладывалась электронная версия.

Эта история, если брать ее только как факт, как нечто свершившееся, не стоит выеденного яйца: мало ли в России бюллетеней, выпускаемых гражданскими организациями? И даже попытка скрещивания «акционистского news -блока», «публицистики», проектных кейсов (анализ удач и провалов), «мировоззренческих эссе» и текстов, популяризирующих те или иные практики протеста, сопротивления, культурной трансгрессии, продвижения ценностей – тоже не бог весть какое открытие: в истории России был диссидентский самиздат, были «фэнзины» анархистов, антиглобалистов, любителей рок-музыки… Самостоятельной веткой развития тенденций, заложенных этими «альтернативными медиа», сейчас является Интернет с его блоговыми community , чатами, форумами, сайтами молодежных СМИ и продвинутыми – институциализированными и неформальными - объединениями активистов.

Тем не менее, опыт «ДейЛи» заслуживает специального внимания. Не только за то, что удалось сделать, но и – прежде всего – за его проектный «замах» и «экспериментальные риски». Между результатом и намерениями всегда есть зазор; в нашем случае – он непростительно широк. Надеемся, что в будущем – команда «ДейЛи» или кто-либо другой – сумеет довести предлагаемую технологию до ума, снискав заслуженные лавры.

В этой статье я смешаю «то, что получилось» и «то, что хотели». Порознь они несущественны.

Проблемное поле

«Дейли» делали безумцы, но они не были безумны настолько, чтобы делать журнал ради журнала. Формат, стиль, состав авторов, организация работы редакции, методы распространения и обратной связи с читателями – все это не высасывалось из пальца, а стало отпечатком той ситуации, в которой действовали молодые активисты владимирских групп. Сделаю разметку этого проблемного поля.

Первое. В городе существовало несколько дружеских кругов, объединенных общими интересами и переросших стандартный набор приятельских отношений (совместные пикники, вылазки на концерты и в кино, кухонные посиделки и др.). Они, как пылесосы, вбирали в себя симпатизирующих им сверстников, но, в целом, оставались келейными образованиями (киноклуб, гражданские НПО, любительские театры и клуб авторской песни, рок- и литературная тусовка, независимые политизированные группы, «ролевики», гей-сообщество, общины иностранных студентов, «площадные компании» и др.). Новости о них практически не просачивались в СМИ. По квартирам, как в гнездах, торчало огромное количество «белых ворон», которые понятия не имели, как найти «своих» или, тем более, как их собрать. Нужен был проект-коммутатор, способный стать площадкой для знакомства, встреч, обмена информацией среди этих тянущихся друг к другу людей. «ДейЛи» - это друг к другу.

Второе. Во Владимире не было качественных молодежных изданий, если не считать таковой бесплатную газету «Студ-инфо», которую из-за мармеладно-пай-мальчикового тона на дух не переносили те, кому она была адресована. Была, правда, прекрасная рубрика «Желтая подвода» в «Перископе», анонсирующая и рецензирующая концертные вспышки заезших и местных рок-групп. Но и она «спеклась». Были еще какие-то мутные университетские листки, предназначенные для того, чтобы доносить до студентов позицию ректората, деканов и преподавательского сословия. Дефицит «молодежности» с грехом пополам покрывали FM -радиостанции, но их акцент на развлекательности и маркетинге молодежных продуктов (те же концерты, одежда и т.д.) не удовлетворял тех, кому нужны были смыслы, ценности, качественно иное общение. Таковые составляли меньшинство, требовательно относящееся ко всему, что касается «сердца» и «головы». Роль тупых потребителей информации их не устраивала. Им было что сказать. «ДейЛи» претендовала на роль газеты «инаковых меньшинств», намеренных выйти из «гетто».

Третье. Как разбить «коконы» герметичных компаний и открыть их к солидарным действиям? Без предварительной работы по выяснению «кто есть кто?», вычленения проблем, задевающих всех разом - это нереально. Тем более нереально – собрать всех вместе и сходу затеять общий разговор. Для «собрать» во Владимире элементарно не существовало нейтрального (то есть – не контролируемого государственными, муниципальными или коммерческими институциями) публичного пространства (исключение – тинэйджерская тусовка на Театральной площади). Стыковать группы через совместные вечеринки, сеансы в киноклубе, дискуссии, семинары/тренинги? Это все делалось, но съедало массу времени и сил. «Ядро» активистов оставалось прежним (около 10-ти человек из киноклуба и МПГ «Система координат»), а число вовлеченных быстро росло и требовало регулярных контактов: рано или поздно пришлось бы изобретать какие-то формы «безличных коммуникаций». Простая задача – приглашение на акцию, дискуссию или спецпоказ авангардного кино – превращалось в муку, поскольку означало, что кто-то должен «сесть на телефон» и прозвониться по базе данных из 500-600 адресов. E - mail 'ы были далеко не всех. Да и те что были проверялись в лучшем случае раз в неделю. «ДейЛи» замышлялся как наиболее «эргономичный» механизм поддержания коммуникаций между молодыми людьми, которые не только потребляют, но и творят свое жизненное пространство. К таковым мы относили не только тех, кого принято называть «активистами». Любой, кто видел дальше своего носа, кто умел кооперироваться с другими и совершать какие-то действия (практикой, жестом, словом, мелодией, краской – не важно!) был в редакции желанным гостем. Иначе говоря, «ДейЛи» - это акционистское пространство, сфокусированное в текст.

Четвертое. Это правило – наличие личного акционистского опыта – отгоняло от «ДейЛи» графоманов и любителей делать «рефераты-компилляции» из авторитетных «источников». Мы не чурались «больших тем» (война в Ираке, избирательные права граждан на парламентских и президентских выборах в России, глобализация и др.), но стремились их «заземлить», то есть – преломить в своем автономном мышлении. Проблемой было отсутствие привычки самостоятельно думать. Везде – в школе, универе - требовалось «попкой» повторять чужие слова заемным голосом. Эмансипация, раскрепощение, работа со своей – будь-то личной или групповой – жизнью - ставились как приоритеты. Первый вариант текста, приносимый автором, обычно менялся до неузнаваемости. Не от того, что кто-то давил его индивидуальность; после критики, советов «что еще почитать», возни с языком пишущие проваливались в свое «Я», уточняя, шлифуя, делая его более ясным для окружающих и для самих себя. В редакции были ребята с журфаков местных вузов. Им приходилось «ломать» ремесленную манеру «письма извне ситуации» (когда пишешь «механически», по заказу, а не велению души). Гражданские активисты, привыкшие говорить «телом» (акциями, кампаниями, проектами), осваивали азы публицистики и репортажа буквально «с нуля». Оказалось, это полезно: письмо дисциплинирует и приучает к лаконизму. Перевод «эмоциональных реакций» на несправедливость, произвол, насилие, дискриминацию в рациональную плоскость – в аргументы, обмен мнениями и т.д. - оберегало от множества поспешных решений. «ДейЛи» - это лаборатория самосознания и публичной речи .

Пятое. Владимир – провинция. Глухая, сонная, обесточенная провинция. Появление пассионарных, думающих и действующих молодых людей на ее фоне – это и яркое пятно в мареве обыденности, и, одновременно, сильный раздражитель властей, обывателей, «стражей порядка». Неконвенциональная социальная и, тем паче, гражданская активность вызывала подозрения в том, что это «манипулятивный политический проект», «сектантство», «хулиганские выходки», «богемная праздность». Публика не понимала активистских мотивов. Глупо было бы винить ее за это; «непрозрачными» нас делала инаковость – жажда творчества, скорости, интенсивности, искренности. Как преодолеть враждебное или настороженное отношение к инакомыслию и альтернативному образу жизни? Создать портативную пропагандистскую машинку для пиара «прав человека», «защиты общественных интересов» и прочих сложных материй? Это не метод. Мы не хотели гипнотизировать «общественное мнение» или, тем более, его подменять. Вместо этого мы стремились показать реальность глазами «действующих лиц», мыслями, воображением, контактами и путешествиями вырывавшихся за пределы периферийного мирка. Подобно гоголевскому Плюшкину наши авторы тащили «в город» нестандартные «голоса», технологии социальных перемен, авангардные практики. Правда, в отличии от Плюшкина, они не складировали это в папках с грифом секретно, а выкладывали на всеобщее обозрение. То есть – «ДейЛи» - это торение тропки в Большой Мир, детерриторизация микро-сообществ, продвижение их фронтиров .

Проблем, разумеется, было гораздо больше, чем я перечислил. Были еще частные, локальные, специфически групповые «заморочки».

Цитата (с форума МПД) :

«самиздат – это чистая функция. Функция общения. Функция установления отношений, которые не устанавливаются по инерции, сами собой. Они требуют складывания. Причем, складывания по нормам, которые еще не рождены, которые обсуждаются. Самиздатовский проект лишь тогда стоит усилий и имеет какую-то общественную ценность, когда в нем заложен новый взгляд на реальность и предложен новый способ отношения к реальности. Самиздат – сырой. Но не потому что непрофессионален, а потому что сыра материя, с которой он работает. Она еще не оформилась. Это похоже на внутренний мир человека, попавшего в знаменитый декартовский зазор: «сомневаюсь, следовательно, существую». «В скобки» ставится все, к чему раньше относился автоматически, по традиции… Под вопрос попадают личные привычки, книжные и медийные штампы, каноны эстетики, общепринятые образцы жизни… Маргинальность самиздата – не знак ущербности. Это, скорее, маркер проблематизации: мол, здесь, в этой точке, в этой группе – доминирующая форма общества, культуры, политики, экономики поставлены под вопрос. И нельзя предсказать, что из этого будет «в сухом остатке»: станет ли сомнение причиной прорыва в будущее или – травмированная проблемой группа развалится и отойдет за «заранее подготовленные» традиционные позиции».

Цели и target group

По мере разбега проекта цели и границы целевых аудиторий постоянно менялись. Окончательного варианта «ДейЛи-манифеста» не существует по сей день.

Если кратко – нас интересовали практики создания свободных, автономных молодежных сообществ (политических, гражданских, субкультурных и др.) и те, для кого это жизненно необходимо. Это – сверх-цель. Исходя из нее ставились задачи: «быть Маяком и Поисковой Системой проекта «Герои нашего времени» ( http://www.heroes.ynnet.org ); быть Форумом и Дневником «действующих лиц» (мысли вслух, обмен мнениями, самокритика); быть Кофе (повышение тонуса к личному действию и ободрение отчаявшихся); быть «Полем Эксперимента» (обсуждение инновационных, спорных идей и позиций); быть «Витриной» для некоммерческих проектов и инициатив; быть «Другим» (проговаривать умолчания региональных СМИ, формулировать «поколенческие смыслы») и др.

Мы не были оппозиционным или принципиально нон-конформистским изданием. Критика и осмысление ритуализированных и бессубъектных общественных состояний являлись частью более объемной работы по выработке своей собственной идентичности. Отстраняясь, мы старались понять смысл «социальных спектаклей», играемых вхолостую, по инерции, с «пустым залом» и равнодушными актерами. Поэтому, к сожалению, местные комитеты по делам молодежи, вузовское начальство и квази-общественные союзы (ручные молодежные НПО) не попадали в список ньюсмейкеров: кому охота копаться в казенщине, скуке, имитационных «мероприятиях»?

С target group изначально были проблемы. Сказать что это «студенчество», «молодой гуманитариат», «неформалы» или «новые диссиденты»? Слишком размытое определение. В конце концов, мы пришли к выводу, что газе tt а с 999-ю экземплярами тиража вполне способна обойтись без «маркетинга»; ее оборот в местном сообществе (а у нас была очень высока аудитория вторичных и третичных читателей) происходил «из рук в руки» - от знакомых к знакомым знакомых. Часть выпуска «уплывало» за пределы Владимира, благодаря постоянным разъездам активистов (на семинары, акции, конференции): так мы получали обратную связь со всех уголков страны (и не только). В итоге, сквозь паутину стихийных межличностных отношений стали постепенно проступать контуры Содружества Действующих Лиц – те организации, неформальные общности, отдельные персонажи, что в сумме порождали сцену «живой молодежи» (той, у которой лампочки в глазах). Издание газе tt ы оказалось не только отражением этого процесса, но и одним из его главных катализаторов. Важно и то, что складывание Содружества шло не по линии «укрупнения» организаций, когда более развитые структуры поглощали «новичков» и рекрутировали волонтеров. Все были заинтересованы в рождении новых команд, доброжелательно встречали заявки на автономию, помогали «презентации» новорожденных и поиску единомышленников. Принципиальному игнорированию подвергалась лишь ксенофобская и агрессивная среда, а также откровенно развлекательные общности (типа КВН, любительская футбольная лига и т.д.). Нас интересовали союзы, строящиеся на ценностном, идейном, символическом родстве, а не на «крови», «расе» или потребности совместно «убить время».

«Действующих лиц» искали не по «социальным признакам» (уровень дохода, профессиональная принадлежность и др.), а по «психотипу». Выделяли такие признаки: свободолюбие и вольнодумство, понимание жизни как творчества, чувство призванности и долга перед своим призванием, открытость в общении, абсолютная ответственность, самоирония.

Цитата из объявления Свободного Университета :

«Для нас социальное творчество состоит из трех важных элементов, трех составляющих. Первое - это беспокойство . Оно, наверное, связано с неким постоянным чувством неуспокоенности, неким желанием изменить мир, неким несогласием с тем, что и как происходит сейчас. Это очень противоречивое состояние. В нем - одновременно - и ощущение необходимости гармонии, которая должна быть, стремление к ней, и - достаточно активное стремление изменять и современный мир и самих себя. Второе - поиск истины . Это бесконечные сомнения, без которых ни что глубинное не возможно. Это желание учиться и самому, - по-настоящему, много, серьезно, и - учить других. Это, в конце концов, стремление к самопознанию. И это – неистребимое любопытство! Третье – это элемент созидания, постоянного творения. Здесь - и желание и умение строить, и - отношение к миру как к большой, веселой и одновременно очень серьезной игре, и, возможно, - смех, умение улыбнуться, умение посмеяться над тем, что происходит вокруг, и над самим собой. И в этом смысле от учеников, от студентов нашей Школы требуется, наверное, с одной стороны, намного больше, чем от участников многих других образовательных программ, а с другой стороны - намного меньше. Если все это им близко».

Методы.

Если смотреть на «ДейЛи» не как на печатный продукт, а как на пространство отношений между редакторами, ведущими рубрик, авторами, читателями, критиками и др., то становится очевидно, что мы плели Сеть. У нее были свои модераторы («связные»), но не было центра. Авторитет и вес мнения каждого зависел от способности аргументировать свою позицию относительно курса редакции в целом. Были люди, не написавшие ни строчки, но влияющие на движение сообщества «устными глаголами» (редакторы местных СМИ, с которыми устраивались встречи, лидеры некоммерческих организаций, друзья из других городов и др.).

Наша модель сетевого строительства заключалась в сочетании стратегии «песчаного холма» (вокруг некоего смыслового, тематического, ценностного стержня накручиваются новые люди и контакты) со стратегией «кирпичной стены» (сообщество складывается из групп-«кирпичей» разной степени обжига). В конечном счете «центр тяжести» проекта «ДейЛи» находился именно здесь: не в 28-ми полосах текста с картинками, а в том коммуникативном облаке, который возникал вокруг него. Не случайно на редакционных собраниях постоянно звучало: мы прежде всего коммуникативное издание; СМИ нам не конкуренты, а «параллельные миры»; лепка сообщества и рефлексия по ее поводу – куда важнее, чем слова, разбавленные точками и запятыми.

В процентном отношении («на глазок») расход времени и сил распределялся примерно так: 40% уходило на внутриредакционное обсуждение готовящихся материалов, авторское лазанье по Интернету, библиотеке и знакомым в поисках «информации по теме», написание черновика и отправка его по редакционной рассылке, получение обратной связи (советы, критика, «добро»), доработку, «тестирование» на друзьях-читателях, дизайн текста (композиция, верстка) и иллюстраций (фото, коллажи, рисунки); 10% - технические проблемы (макетирование, типографская печать, электронная версия на сайте, корректура и литературное редактирование); 20% - общие разговоры «вокруг да около» (текст на время становился ракурсом вгляда на окружающий мир; в него вживались, через него думали), консультации у экспертов, чтение специальной литературы по тому «как профессионально делать журнал и развивать общественные связи»; 30% распространение «ДейЛи», получение ласки, подзатыльников, гневных окриков, иронических реплик по поводу результата. Газе t t а оказалась идеальным предлогом, чтобы завязать новое знакомство, спровоцировать «цепную реакцию» кухонных дебатов в разрозненных компаниях, вытащить людей на «незнакомую территорию».

Что же касается методов «производства текста», то они сильно варьировались в зависимости от предпочтений автора, темы, избранного жанра публикации. Классическая схема «редактор заказывает материал, журналист пишет» практически не встречалась. Если какие-либо событие – будь оно трижды значительно – не находило человека, которого бы оно «завело», то – Бог с ним. Значит оно «событие без субъекта»; оно случилось ( Geschichte ), а не его «случили» ( Historie ). За ним никто не стоит.

Работа над текстом начиналась с того, что автор «в двух словах» озвучивал тему на общем собрании. После этого его начинали терзать: почему он решил взять такую-то проблему? какие цели он ставит? какой эффект должна дать статья? кому она написана? какую эмоцию и ключевую мысль она должна передать? какой стиль, жанр, композиционный строй лучше соответствует авторской цели? кто герои (антигерои) публикации? есть ли сюжет? на каком конфликте он строится? в чем нетривиальность «подачи» материала? что предлагается сделать читателю после прочтения?

Подобная «вопросительная экзекуция» была чрезвычайно полезна, поскольку заставляла структурировать не всегда ясную мотивацию к письму; отвечая, отсекая лишнее, видя off line -реакцию автор не только разбирался в своем желании нечто произнести, но и в том, как это будет услышано (и будет ли?).

Из «заявок» вырисовывался эскиз номера. Система рубрик возникла не сразу: лишь после того, как выяснилось, что часть тем «длится». Из этого родился институт «ведущих рубрик». Они создавали своего рода микро-сообщества авторов внутри редакции: собирались отдельно, распределяли кто что делает, «тестировали» черновики прежде чем представлять их на собрании и давать редакторам «на поругание».

Идея делать тематические номера витала в воздухе и активно лоббировалась организациями-учредителями. Но – «не судьба»: всегда находились те, кто «категорически против» укладывать своё письмо в любое, даже максимально комфортное «прокрустово ложе». Борьба «формалистов» и «неформалов» не стихала ни на минуту, закончившись «боевой ничьей»: начиная с №4 сквозная тема задавалась группой договорившихся, остальные же ее «имели ввиду», «держали в подсознании», но «пели сольную партию».

Со временем установились несколько стандартных процедур прохождения «черновика» внутри редакции. Как я уже сказал, сначала автор должен был «защитить» идею статьи на общем собрании. Часто после такой защиты идею «абортировали» или «ставили с ног на голову». Бывало, что интересная задумка, какой-то нетривиальный ход мысли «откладывались на потом». Бывало и так, что идею продвигал один человек, но впоследствии ее вынашивал кто-то другой. Copyright загибался перед Copyleft 'ом. То же – с информацией: тащили отовсюду, перемалывали всё, что попадалось под руку, а, точнее, под клавиатуру.

Из предварительного авторского поиска вырисовывались тезисы. Их обкатывали в «рубричной микро-группе», в контактах с редакторами и теми, кого называли «экспертами» (чаще всего – из Международной Сети «Молодежное Правозащитное Движение»).

Поскольку «сложившихся» авторов среди нас не было, пришлось изобретать методы «самообразования»: советовали друг другу что почитать, копировали файлы с публицистическими, аналитическими, репортажными статьями, близкими «ДейЛи» по духу или по стилю, обменивались книгами, музыкой, кино. В списке «рекомендованных ресурсов» значились: электронные - www.polit.ru, www.hro.org, www.russ.ru, журнал «Неприкосновенный запас» ( http://www.nz-online.ru ), «Новое Литературное Обозрение» и др.; «третьесекторные издания» - питерская «Пчела» - http://www.pchela.ru, краснодарский «Идеалист», антифашистская «Тумбалалайка», www.asi.org.ru и др.; периодически отсматривали студенческие – «Латинский квартал», Gaudeamus ; читали рокерские журналы «Контркультура», «Забриски райдер», Easy Riders , «Митин журнал» + целый ворох фэнзинов, выходивших в конце 80-ых («Урлайт» etc ). Само собой, использовали русско- и иноязычные сайты всяких разных правозащитных, экологических, альтерглобалистских, « tactical media », антифашистских, пацифистских, сквотерских, акционистских и прочих групп. Для «атмосферы» советовали читать памфлеты Гашека, сатиру Свифта, прозу Кундеры, Довлатова… Кому что, словом.

Все перечисленное бралось «для ассоциаций»: ничего похожего на то, что хотели делать мы, в природе обнаружить не удалось. Видать потому, что никто по определению не мог помыслить наше локальное «пространство и время». Заимствовался стиль, интонация, «понятийный аппарат», но не «образ мышления», фактура, точка обзора. Здорово, конечно, глянуть на окрестности с высоты какой-либо продвинутой теории, через окуляры классического романа или арт-хаусного кино, но превратить свою жизнь в их иллюстрацию…

Смысл шатаний по медиа-ресурсам (в основном – не-мейнстримным) - в том, чтобы «сдвинуть оптику», преодолеть (трансцендировать) гравитацию того мощного пропагандистского поля, который к началу 00-ых была выстроена как Кремлем, так и разнофланговой оппозицией (не говоря уже о «супермаркете» поп-культуры, завалившей мозги конвейерным чтивом). Лишь сотая доля прочитанного впрямую влияло на становление авторского текста. Ценилась внутренняя работа по приостановке действия «штампов» - как речевых, так и интеллектуальных. На пилотный уровень Дерриды, Фуко, Делеза, Бурдье никто не посягал, но настрой был тот же – критический, демифологизирующий. Эдакий «Тиль кёль» владимирского разлива.

На выходе из «рубрики» получалась «рыба» текста, отредактированная, как минимум, в трех плоскостях: смысловой (то что написано было похоже на то, что хотел сказать автор), стилистической (точные слова в нужном порядке), художественной (не рассказать, а показать – idee fixe ). Точку на этом не ставили: предстояло общее обсуждение, «встреча с редакторами», «тестирование» на «читательской фокус-группе», сбор комментариев (от «экспертов», активистов, «внешних людей»), которые позже могли быть «пристегнуты» к «телу» статьи. По идее – комментарии несли и функциональную нагрузку («мысль поперёк»), и «пиаровскую» (в издании под названием «Действующие Лица» логично ожидать много лиц, фамилий, голосов; реплики неформальных лидеров мнений повышали «рейтинг»).

Если тексту не хватало «энергетики» (увы, часто), его могли «завернуть» (особенно – если это была не «новость», а что-то «мировоззренческое») или «сдать в камеру хранения» (для следующего номера). Высшие баллы выставлялись работам, «цепляющим за жабры», которые шли по трем категориям: «лохматящие ум» (побуждающие задуматься, зайти на обыденные вещи с нехоженного угла), «трогающие сердце» (заставляющие сопереживать, смеяться, плакать, испытывать высокие чувства и т.д.), «бьющие по яйцам» (…догадайтесь сами).

Запредельно высокий рейтинг доставался тем, кому удалось «разжечь воображение»: «человек мечтающий» - это «ДейЛи»-контраверза «человеку политическому» Аристотеля, « homo ludens » Йохана Хёйзинга, « homo faber » позитивистов. «Мечта», ведущая действие и опосредованная общением - не сопливый пафос романтиков и не насилие «сухой теории над вечно зеленеющим древом жизни»; она – моделирование будущего, «утрясание» вектора индивидуального проекта с проектами Других. Человек без мечты – дрябл, уныл, никчемен. Не «витать в облаках», а «лететь стрелами» - вот чего мы хотели. Из точки «А» в точку «В» с поправкой на ветер (обстоятельства, сопротивление контрагентов, «натяжка тетивы и упругость лука») и глазомер стрелка. Загородный парк – чем не Шервуд? Йо-хо!!!

Параллельно с «выпечкой текста» шли дебаты по «визуальной части». Профессионалов для этого у нас не было, зато нашлись люди, готовые учиться. Брали уроки вёрстки, набивали «шишки» самостоятельно, рисовали, «коллажировали»… На обложке четвертого номера полотно с региональными версиями знаков «идут строительные работы» разрывает потешный человечек – его нарисовала пятилетняя дочь лит.редактора (эксклюзив!). Электронного «макета» «ДейЛи» не существовало, поэтому все настраивали «вручную»; из-за малейших правок статьи, сделанных вдогонку, плыла вся верстка, заставляя художника и дизайнера произносить такие слова, которые у Ожегова и Шведовой не встречаются. Но – очевидно под впечатлением проектов по толерантности – они засучивали рукава и садились кудесничать у дисплея.

Как видите, я намеренно ухожу от описания метода как «алгоритма», «инструкции». Метод – это стандартизация. Мы же стремились к тому, чтобы на каждом выпуске «вставать на цыпочки», вытягивать себя, как Мюнхгаузен, за косичку из болота. Закон сообщающихся сосудов, как выяснилось, универсален: из ночных звонков, рассылки, встреч в компьютерном зале Владимирского института бизнеса (спасибо!), кухонных «чаёв и кофе», хождений на концерты, спектакли, сеансы, акции, семинары, устроенные «действующими лицами», постепенно вырастали события, тексты, связи, смыслы. Над ними потрунивали, их обливали грязью, хвалили, критиковали… Одного с ними уже не могли сделать: не замечать. Хотя… Мы не лезли на глаза. «ДейЛи» расходился по «поколенческой горизонтали».

Цитата из диалога Г. Павловского и И. Засурского «Агитпроп или самиздат» («Отечественные записки» 2003, №4):

«Самиздат — это поиск не вообще информации, а поиск экзистенциально значимой для тебя информации, за которую ты готов на каждом промежуточном рубеже взять ответственность. Система самиздата не говорила, что в мире уже есть вся необходимая для тебя информация. Но в процессе движения ты встречал других людей — и это было гарантировано, ты иначе не мог просто двигаться в этом пространстве, — которые обладали новыми возможностями, входами в какие-то другие разветвления траектории. Они давали линки. И все эти люди образовывали сообщество, в котором все заведомо свои. Это была некая община. Они так же относятся к информации в силу того, что так же рискуют, участвуя в этом, они так же относятся к базовым ценностям, как и ты. Без этого самиздат был бы невозможен совершенно. Предельная утопия самиздата — бесконечный и лавинообразный процесс. Собственно, утопия эта практически почти была реализована: одного арестуют, тут же вылезают новые неизвестные трое, которые пишут протест против ареста того первого. Они пишут хроники текущих событий, хронику печатают, и они уже находятся внутри этой хроники...»

Формат

Казалось бы, какая разница, как назывался «ДейЛи» - журнал, газета, фэнзин, бюллетень, альманах? Это не совсем так. «Форма» - тем более, если речь идет о молодежном издании – ничуть не менее важна, чем содержание. Я бы сказал: даже важнее.

«Газетой» быть не могли и не хотели. «Не могли», поскольку это предполагало изготовление «моментальных снимков» (репортажей, интервью, очерки) в оперативном режиме (периодичность выхода). «Не хотели», так как запрос был на то, чтобы мыслить большими временными отрезками, нежели день, неделя или даже месяц. Кроме того, газету (это читательский рефлекс на газетный формат) глянули и выкинули; мы же хотели «задержаться на полке».

Формат «фэнзина» привлекал культом спонтанного слова, нон-иерархическими отношениями творцов, склонностью к изобрению своего «птичьего наречия» и готовностью с каждым номером менять все, вплоть до названия… Но тем же и отталкивал. С одной стороны, мы сознательно уходили от образа журналиста, как профессионального удовлетворителя информационных и смысловых потребностей читателя, с другой – под подозрением держали нарциссический культ «искусства ради искусства». Искали баланс. Сколотить секту, ублажающую себя восторженными текстами о правильности избранной веры – это тысячекратно исхоженый путь. Гораздо сложнее имплантировать в привычки сообщества открытость и интерес к Другому.

Альманах? Нет, это означает постраничное соседство талантливых порознь, случайно собранных людей. Для нас же идея «развития коммуникативного сообщества через текст» была путеводной. Никто не обманывался по поводу интеллектуальной и художественной ценности написанного: «гамбургского счета» наши опусы не выдерживали. Они были черточками, проведенные карандашом над нашими затылками (помните, как в детстве – отметки на дверном косяке).

Журнал… Близко, но тоже не совсем то. Журнал, в нашем понимании, это, во-первых, нечто спряженное с « jour » (франц. «день») и уже потому предполагающего периодичность; во-вторых – нечто аналитическое, сгущающее « jour » в символы, схемы, категории (что проблематично, учитывая состав – студенты, молодые профи и др.); в-третьих – это пространство, в котором роли редакторов, технических сотрудников, авторов, читателей, рецензентов и других жестко разделены.

Намаявшись с выбором формата, «ДейЛи» позиционировали как «газе tt у». Типа –сами себе формат.

В чем его особенности?

•  в синхронном существовании трех измерений текста: устного, печатного, электронного (с добавкой mailing list 'а, включающего не только авторов, но и всех, кто хотел быть причастным);

•  в приоритете «коммуникации» над «информацией» и «пропагандой»;

•  как следствие, опора на свободную разговорную речь со всеми ее выкрутасами (игра значений, сленг, просторечие и проч.)

•  в снятии дисциплинарных шлагбаумов между журналистикой, гуманитарными науками, гражданским активизмом и художественным акционизмом, литературой, киносценаристикой;

•  в понимании «объективности» как «многоголосия» и открытости для «голосов», вытесненных из медийного и публичного пространства, обреченных на «немоту»;

•  в отношении к тексту и письму как к «машинам порождения личностной и групповой идентичности» (пока пишешь – уясняешь себе и другим, кто ты, чего ты хочешь, что ты намерен предпринять);

•  в создании ситуаций, когда действующее лицо вынуждено определиться, занять, аргументированно обосновать и исторически фундировать (указать на прецедентное и ассоциативное поле, в котором он размещает свое слово, акцию, жест) свою позицию (в пику постмодернистской всеядности и болтанию как кое что в проруби);

•  в непрекращающейся ревизии «того, на чем стоишь и не можешь иначе» (через самоиронию, критику, «выставление» позиций на суд общественного мнения с правом кассировать приговор), то есть – в самопредставлении автора как персонажа;

•  в отказе рассматривать «журналистику», «публицистику», «литературу» как специализированные виды деятельности: ориентация на идеал автономной и граждански совершеннолетней личности побуждала к тому, чтобы автор действия не отчуждал от себя функции его описания и интерпретации;

•  диссидентский самиздат выполнял функцию восполнения дефицита информации, а «ДейЛи» - как самиздат нового, перенасыщенного информацией времени – занимался ее селекцией, «перемолотом»;

•  мы учились «производить информацию», не имея амбиций когда-либо делать это профессионально; дать голос немым, перевести людей, говорящих небезыинтересные для сверстников вещи в галактику Гуттенберга и, далее, в «глобальную деревню» Маклюена – «цель в себе».

Тематика

В «ДейЛи» можно выделить три основных тематических блока: первый связан проблематикой прав и достоинства человека, второй – с защитой и продвижением общественных интересов, третий – с альтернативной культурой. Особняками или, точнее, «красно-нитными» блоками были темы «технологий» («инструменты» социального действия, критики, сознания) и «персоналий» (рассказ-показ действующих лиц).

Вот краткий перечень рубрик (состоявшихся и намеченных), которые остались у меня в компьютере:

• «От редакции»: выделение «тематического ядра» или «ядер» выпуска
• «Вектор движения»: теория и практика социального и гражданского активизма
• «Благородное безумие»: статьи о контркультурных, радикальных, заведомо нереализуемых, но любопытных по интенции проектах, группах, «одиночках»
• «Изолента»: творчество в герметичных социальных средах (для своих), проекты внутреннего самосовершенствования
• «Права человека»: философия прав человека, нарушения прав и свобод, реализация прав человека, жизнь правозащитного сообщества
• «Среда обитания»: экология (природы, общества, души)
• «Клуб вольных ежей»: социальная эмансипация, борьба против дискриминации по признаку пола, расовой, этнической и религиозной принадлежности
• «Свободный университет»: реформа системы образования, неформальное гражданское и гуманитарное образование, саги об Учителях
• «Pacific world»: пацифизм и миротворчество, альтернативная гражданская служба
• «Разные люди – одна жизнь»: толерантность
• «Точка бифуркации»: избирательные права, свобода выбора, альтернативы социального развития
• «Ком-media»: общественные коммуникации, самиздат и альтернативные media-проекты, свобода доступа к информации, проблемы социальной журналистики, медиа-критика и образование
• «Pro студа»: права студентов
• «Городская анатомия»: город как жизненная среда, семиотика городского пространства и техники ее преобразования, строительство автономных сообществ, сквоттинг
• «Глобальная деревня»: международное сотрудничество и солидарность, альтерглобализм, путевые заметки
• «Memoria»: памятные даты, история инакомыслия и отдельных институтов гражданского общества и др.
• «Лаборатория свободных искусств»: социальный и гражданский активизм в современной литературе, живописи, фотографии, музыке, кино и др., инновационные эстетические проекты
• «Козлоff вал»: радикальная социальная критика, критика мировоззрений, нонконформизм
• «Pearlовка»: стихи, тексты песен, цитаты
• «Записки на подошвах»: интервью с «действующим лицом»
• «Сбитый прицел»: провокационные, эпатажные статьи с откровенно спорной авторской точкой зрения

Список неполон. Кто угодно мог ввести новую рубрику, если предъявлял убедительные доказательства, что этого нет, а быть неприменно должно. Часть рубрик получали статус постоянных, часть – «плавающих», часть – авторских.

Цитата из статьи Александра Даниэля «Истоки и корни диссидентской активности в СССР» (журнал «Неприкосновенный запас», 2002, № 1 (21)):

«Диссидентский тип инакомыслия имеет резко специфические черты, кардинально отличающие его от оппозиционных движений других эпох советской истории.

Во-первых, диссидентское инакомыслие — публично. Гласность и открытость протеста, осознанный отказ от анонимности подполья являются его базовыми характеристиками.

Во-вторых, диссиденты категорически отрицают какое бы то ни было насилие как средство борьбы. В частности, они решительно порывают с одним из основополагающих мифов российской истории — мифом о всеочистительной и все преображающей Революции.

В третьих, в центре внимания диссидентов — права и свободы личности, а не политико-идеологические конструкции, что также достаточно необычно для общественной оппозиции.

В четвертых, диссиденты декларировали (и в целом соблюдали) лояльность даже к действующим законам. Эта лояльность вытекала не только из уважения диссидентов к позитивному праву как таковому, хотя некоторые «идеологи» советского диссента, оказавшие решающее влияние на его становление, — например, Александр Есенин-Вольпин, — являлись пламенными пропагандистами идеи фундаментальной общественной ценности именно позитивного права. Для большинства более существенной была идея права как универсального поля для диалога — диалога не только с властью, но и между разными направлениями общественной мысли.

Наконец, необычным был сам образ действий советских диссидентов. А.Д. Сахаров определил его как осуществление прав и свобод личности «явочным порядком». Последний принцип наиболее ярко воплотился в механизме самиздата, который именно в диссидентскую эпоху становится не просто способом бытования неподцензурных текстов, а общественной институцией, моделью и прообразом свободной печати. В ту пору слово «самиздат» даже начинают писать с заглавной буквы — Самиздат (в самиздатских текстах, разумеется).

Самиздат (в широком смысле этого слова, включающем и «тамиздат», т.е. публикации за рубежом) - это основной инструмент диссидентской активности. Иных инструментов, в сущности, почти не было, а те, что все же изредка встречались, - голодовки, митинги и т.п. - воспринимались как маргинальные и экзотические по сравнению с самиздатской деятельностью».

Стиль

Сразу оговорюсь: не «стиль», а «стили» (письма, поведения, одежды...). «Дейли» - это пространство представления, конкуренции, взаимообогащения и алхимической возгонки личностных и групповых стилей. Между людьми, попавшими в редакционный «плавильный котел», не было «связок», налаженных до «ДейЛи». Без газе tt ы, скорее всего, они бы даже не узнали о своем сосуществовании, так как принадлежали к различным социальным, культурным, профессиональным средам. Ведь даже общая поколенческая принадлежность была под сомнением (самым старшим было 30-31, самым молодым – 17).

Что ж… Тем интереснее было латать «трещинки» и «расщелины»: где-то требовалось всего лишь перекинуть бревно, где-то - построить мостик, а где-то – только протянуть руки, потереться спинами и носами.

Почти все «мировоззренческие» конфликты начинались издалека. Чаще всего - с обсуждения стилистических проблем (выбор лексики, манеры письма, дизайна) и характера «социального бытования текста» (писать для развлечения, информирования, изменения ценностных установок, разрушения стереотипов?). В «печать» эти споры не попадали, но если вспоминать самые яркие моменты редакционной жизни, то это будут стычки «философов» (писать для смысла), филологов (апология «удовольствия от текста» как самоцели), «активистов» (тексты как пролегомены или постфакумы к действию) и «журналистов» (быть полупроводниками между авторами события и публикой, им затронутой); баталии между «эскайпистами» (строителями параллельных миров, проповедующих уход из «жлобского, агрессивного, обесцененного общества»), «контр-культурщиками» (сторонниками настырного продвижения альтернативных ценностей и моделей поведения в косной среде и превращения «маргинального» в «доминирующее»), «практиками и теоретиками малых дел» (точечных изменений в окрестной социальной среде); полемики между «циниками», «романтиками» и «прагматиками», любителями тотального стёба и носителями гражданского пафоса, «профессионалами» и «убежденными дилетантами».

Казалось бы – чего ссориться? Раздать всем сестрам по серьгам: киберпанкам киберпанково, правозащитникам – правозащитниково, страстотерпцам - страстотерпцево и т.д. Ну, собственно, так оно и было. Только как быть с вещами, которые взять и поделить нельзя? К примеру, обложка-то одна на всех. И размещение на той или иной полосе – тоже общая редакционная политика. И распространение – тоже una cosa in comune : «Печкинами» приходилось быть самим «дейлианцам».

В итоге – все работали над своей стилевой «растяжкой»: иначе на шпагат между поиском «идиолекта» (здесь – неповторимого авторского стиля) и «социолекта» (языка, понятного хотя бы в сообществе действующих лиц, не говоря уже о более широких кругах) не сесть.

Язык

Хорошо, когда есть где «взять языка» - допросить, перевести, запротоколировать. А если «языка» нет? Если одинаково тошнит от гламурных журналов, кондового канцелярита и имперской позолоты путинской бюрократии, мобилизационной риторики псевдо-баррикадного типа (будь-то от «квасных патриотов» или «демшизы»), ди-джейского переливания из пустого в порожнее? Даже «третьесекторная» лексика, представляющая собой смесь советизмов («доброволец», «мероприятие» и др.), маркетингово-менеджерского сленга (фандрайзинг, тим-билдинг, «управление проектом» и др.) и юридизма (права человека, advocasy и др.) вызывала непроизвольное отторжение. Языком сообщества эти полуфабрикаты стать не могли.

Тогда что?

Ничего. Язык нужно было создавать с нуля: придумывать неологизмы, декодировать и деавтоматизировать фразеологические обороты, экспериментировать с синтаксисом (рубленый, «монтажный»), реабилитировать «Я» как последнюю букву алфавита через противостояние пассивному залогу и безличным выражениям…

Истасканным, девальвированным, сосланным в чулан словам предстояло «через себя» придать новое значение. «Честь и достоинство», «гражданская позиция», «общественные интересы»… Что не произнеси – всё «не звучит», «расстроено», «выхолощено», всё надлежит омыть в живых водах личной субъективности, всему – дать смысл. Говоришь «альтерглобализм» и понимаешь, что для обывателей это «хулиганы, бившие витрины в Генуе и Сиэттле» (откуда возьмется другая картинка, если по ТВ прошло только это?) и те, кто против глобальной экспансии денационализированного капитала. А то, что «другой мир возможен», что это самое крупное общественное движение современности, объединившее усилия тысяч активистских групп, раскупоривающее локальные сети в колосальный инновативный гипертекст… Пишешь «правозащитник», имея ввиду людей, пытающихся цивилизовать государство, стать щитом между частной личностью и бюрократией, а «на выходе», в «черном ящике» читательского воприятия мерещатся «грантоеды», «агенты ЦРУ», «западники», «космополиты»… Про анархистов вообще молчу: массовая ассоциация – бухой, подпоясанный пулеметными лентами матрос с двумя полуголыми девками подмышкой…

Работа с языком – не болтовня, не «филология». Без языка не бывает мысли, без мысли – эффективного действия. Опыт «ДейЛи» сродни приключению ёжика из анекдота, который забыл как дышать и умер; так и мы – тормозили в себе инерцию, раскладывали слова на морфемы, играли с цитатами, «крылатыми выражениями», идеологическими конструктами. Все – чтобы вернуть словам исконный объем, резонансность, значение. Или – их «переозначить».

Условия

Из номера в номера кочевал мотив – хотим Дом. За ним стояли реалии: в городе, где живет свыше 350 тысяч населения, где есть ДК, музеи, Дворец пионеров, вузы и прочие культурно-образовательные учреждения места для того, чтобы собрать «действующих лиц» не было. Летом – и уличный сквер подойдёт. А потом – в ненастье и холода?

Рождался «ДейЛи» на кухнях и университетских аудиториях, втихаря или по договоренности с деканом взятых напрокат. Зараз собиралось обычно около 15-20 человек. Поскольку время и место сбора постоянно менялось, оповещали о нем по электронной почте, телефонам и BBC («баба бабе сказала»). Одно время выручал Владимирский институт бизнеса, предоставляя компьютерный зал с доступом в Интернет. У подавляющего большинства авторов не было персональных компьютеров, поэтому «ДейЛи» работал еще и как ситуативный курс по ликвидации компьютерной безграмотности (учили набирать и редактировать текст, убеждали заводить e - mail , обменивались гиперссылками).

Общее собрание выглядело так: сначала общая «летучка», потом – работа по микро-группам с периодической сменой состава. Забредавших гостей и новичков представляли (с блиц-опросом), давали им слово или сходу окунали «в процесс». Часто перед началом или в конце собрания шли переговоры по каким-то «не-газе tt ным делам»: представители НПО анонсировали кампании, проекты, акции, кто-то распространял билеты на спектакль, киносеанс или концерт.

Так что «редакция» - это громко сказано. Все делалось «на коленках». Деньги на печатный номер отщипывались от грантов, выигранных по конкурсам МПГ «Система координат» или киноклубом «Политехник» (исключение – пару раз, когда удалось заработать «по-черному», на проведении вечеринок). Местных спонсоров не было. Разве что портал www.wec.ru бесплатно предоставлял хостинг для клубного сайта, где «висел» и «ДейЛи». Распространяли газеtt у бесплатно.

Приглашение к участию

С каждым номером выкристаллизовывалась определенная структура отношений и статусов внутри редакции. Не прояснив, «кто кому Рабинович», сложно что-либо делать: нужно распределение зон ответственности, понятная и принятая всеми схема принятия решений. Иначе – тьма истощающих склок. К примеру, авторов у нас была прорва, а вот с бухгалтерами и менеджерами (кто всех собирать будет? кто хоть как-то упорядочит распространение, соберет «некоммерческую рекламу») была «засада». Соответственно, статусы выяснились очень просто: мерой и масштабом «взятого на себя».

Вот выдержка из №6 с перечислением возможных форм участия:

•  Вы – ведущий рубрики: вы определяете тему, согласовываете ее с сотрудниками редакции, приглашаете в рубрику авторов, курируете подготовку статей, комментариев, иллюстраций.

•  Вы – автор: вы пишете статью, собираете материалы, задаете вопросы, прислушиваетесь к критике текста со стороны (от друзей, от коллег, от сотрудников редакции, экспертов).

•  Вы – интервьюируемый: какая-либо из тем лично вас «зацепила» и вы хотели бы высказать свое аргументированное мнение. Однако, вы не готовы специально готовить публикацию, искать фактуру. В этом случае вы можете стать автором опубликованной реплики (комментария, критического отзыва и др.) по поводу какого-либо из существующих текстов.

•  Вы – эксперт: вы профессионально работаете в одной из молодежных некоммерческих организаций, в научно-исследовательском центре, в СМИ. Молодежная активность – для вас одна из приоритетных тем. Вы владеете информацией и готовы поделиться результатами ее анализа. Грех это не сделать!

•  Вы – охотник за информацией: вы владеете какой-либо информацией (факты, контакты, интересные сведения из книг или журналов, адреса полезных сайтов и др.) и готовы ей поделиться. Но у вас нет времени писать, систематизировать, анализировать. Свяжитесь с редакцией!

•  Вы – художник: вам нравится рисовать графику, фотографировать, делать коллажи, создавать оригинальный дизайн. Связывайтесь с редакцией и мы постараемся устроить так, чтобы тема номера и отдельные публикации резонировали с вашим творчеством.

•  Вы – переводчик: вам цены нет. Намекните на свою готовность употребить свои знания иностранных языков и наша благодарность превысит границы разумного.

•  Вы – меценат или спонсор: вы можете оказать финансовую, организационную, техническую помощь. Пришлите в редакцию письмо со своими контактными данными. Встретимся. Поговорим. Получив от нас подробную информацию, вы сможете принять решение.

•  Другие формы участия

Из списка вакансий по понятным причинам исключались должности редактора и литературного редактора, корректора, «технического директора» (верстка, макетирование, web -администрирование).

Послесловие

Скомканно получилось, «пунктирно». Может оно и к лучшему: «ДейЛи» был и остается «ненастроенным проектом» и «ненаучным тыком». Надеюсь, что читателю этой статьи хоть чуть-чуть передастся пусть не опыт, но «драйв», «общая интонация», «планка». Люди, технические условия, «механика редакционных отношений» и прочее у всех разные. Отсюда – врал Гераклит: даже единожды в одну и ту же реку не войти.

Успеха тем, кто начинает! С Богом!