НОВОСТИ

09.09.16. Новый сайт ПГП на PGPALATA.RU >>

08.09.16. Павел Селуков: «Пермские котики станут жителями Европы» Подробнее >>

08.09.16. Пермяки продолжают оспаривать строительство высотки у Черняевского леса Подробнее >>

08.09.16. В Чусовом появятся 54 контейнера для сбора пластика Подробнее >>

08.09.16. Жителям Перми расскажут об управленческих технологиях и их применении в некоммерческом секторе Подробнее >>

08.09.16. Пермские общественные организации могут обновить состав Комиссии по землепользованию и застройке города Подробнее >>

07.09.16. Историческое общество намерено помочь пермяку, осуждённому за реабилитацию нацизма Подробнее >>

07.09.16. До открытия в Перми «Душевной больницы» для детей осталось чуть больше полугода Подробнее >>

06.09.16. В Перми на Парковом проспекте открылся новый общественный центр Подробнее >>

06.09.16. Павел Селуков: «Мой гепатит» Подробнее >>

Архив новостей

ПИШИТЕ НАМ

palata@pgpalata.org

Гражданские дискуссии

Проект Пермской гражданской палаты
"Пермская Ассамблея - Гражданские дискуссии"
При поддержке института "Открытое общество"
(Фонд Сороса). Россия

Дискуссия "Провинциальность - это судьба или иные возможности? Реальна ли задача депровинциализации России?"

От суперцентра - к провинциальным столицам

Тема очередной общественной дискуссии, проведенной по инициативе "Пермской гражданской палаты", выглядела как плавное продолжение предыдущей: если в декабре говорили об имидже Перми, то теперь - о проблеме депровинциализации.

Московская кольцевая автодорога стала рубежом цивилизации, своего рода метафорой микрокосма. Различия между Москвой, Пермью и Кишертью куда существенней, чем между Вашингтоном, Чикаго и, например, городом Декейтер, штат Алабама. В России разница между центром и провинцией - это разница эпох. Москва - современное информационное общество, Пермь - это общество индустриальное, прошлый век, ну, а та же Кишерть - доиндустриальное общество, натуральное хозяйство, натуральный обмен...

Провинциальность - это, прежде всего, отсутствие справедливости. Раз основные ресурсы нации сосредоточены в одном городе, то, соответственно, доступ к ним ограничен рядом барьеров. Провинциальность - это проблема эффективности: люди не могут реализоваться в провинции, потому что нет условий, а в Москве - потому что в перенасыщенном, суперконцентрированном бульоне просто нет оперативного простора. Провинциальность - это проблема асимметрии: в условиях острой провинциализации любая территория рискует получить статус депрессивной, если на ней, скажем, вдруг исчерпался некий природный ресурс. Наконец, провинциальность - это просто проблема выживания, реальной обороноспособности державы: скажем, если у нас не будет сильного центра в Сибири, мы не сможем защитить российско-китайскую границу.

Что же предлагает мировой опыт для решения проблемы депровинциализации? Наиболее радикальный способ - создание новой столицы (Бразилиа, Вашингтон) или перенос столицы в некий небольшой, не обремененный коррумпированностью городок (Акмола). Возможен перенос только законодательной власти. Почему бы Госдуме не заседать в Санкт-Петербурге? Более мягкий способ - рассредоточение сфер влияния, как, например, в США, где административный центр - Вашингтон, финансовый центр - Нью-Йорк, а культурный - и вовсе Лос-Анджелес.

Председатель городского общественного фонда культуры "Юрятин" Владимир Абашев напомнил о притягательности провинции: здесь низкое конкурентное сопротивление, здесь легко быть первым. Быстро наступает чувство самоуспокоенности. Естественная инерция усиливается сознательными действиями властей. Власть в провинции определяет слишком многое, и ей (власти) это удобно, поэтому любые процессы или действия, направленные на изменение status quo, будут гаситься.

По мнению историка Галины Янковской, российская провинция, та же Пермь, сама не готова к изменениям. Столицами не рождаются, а становятся. Кто помнит, что улицы средневекового Оксфорда были выложены бычьими костями, и это был город скотобоен? Оксфорд - университетский город! А Москва - откуда она взялась? Статус города изменить можно, можно изменить и внутреннее состояние человека. Очистить его от провинциальных комплексов. Готовы ли местные власти к открытости? Например, объявить по-настоящему открытый архитектурный конкурс и сдвинуть, наконец, визуальную среду, в которой мы обитаем... (В этот момент зал согласно загудел: архитектура оказалась всеобщей "любимой мозолью"). Еще один момент: повысить свой статус за счет Москвы мы - с радостью, а вот как насчет поделиться ресурсами с той же Кишертью? Ведь по отношению к районам Пермь - такой же гигантский "пылесос", как Москва - по отношению к российским регионам.

Впрочем, не все участники дискуссии расценили провинциальность как безусловный минус. Кое-кто вовсе не видит здесь проблемы. Вспоминались видные пермяки, которые сознательно отказались от переезда в Москву, отвешивались комплименты собравшимся, у которых на лбу, оказывается, вовсе не было написано слово "провинциал"...

Вячеслав Раков, историк:

- В чем различие проблемы "столица - провинция" у нас и на Западе? Мы - люди пространства, а западный человек - человек времени. На Западе пространство уже окультурено и подчинено человеку. Главные координаты западного человека - в плоскости времени. А наше пространство дикое, пугающее, труднопреодолимое. Мы боимся пространства, мы зависим от него. Это закреплено исторически: сначала - системой крепостного права, а затем - системой прописки. Отсюда - все застойные явления.

Россияне немобильны, любой переезд для нас - это переезд в другой мир. Если средний американец, делая карьеру, легко совершает 5-6 переездов в разные углы США, то наши люди все карьерные шаги делают в том же городе, где и родились. Отсюда - привязанность к малой родине, закрытость, консерватизм российской провинции, боязнь чужого, чувство необоснованного превосходства по отношению к другим таким же провинциальным городам.

- Так ли однородна российская провинция?

- Все это гигантское пространство можно условно разделить на два пояса. Первый пояс диаметром в полтысячи километров облегает Москву. Этот пояс давно окультурен, здесь почти стопроцентно русское население, здесь сложился русский язык, русский фольклор. Это - земля дворянских гнезд, усадеб русских помещиков.

Но эта же территория наиболее зависима от монструозного, гипертрофированного центра, здесь многовековые холуйские традиции. Недаром российское Черноземье традиционно голосует за "красных". Именно здесь, на ближней периферии, крестьяне в 1861 году отказывались уходить от господ после отмены крепостного права, испытывая страх перед будущим. Этот же менталитет воспроизвелся в 1990-е годы, когда рухнула новая империя.

Второй пояс - это русский Север, Поморье, Урал, казачий Юг, Малороссия. Дальше от Москвы. Меньше культуры, больше свободы. Ярче колорит, самобытность. Однако свободе нужно культурное оформление, огранка. Без нее жители второго пояса становятся постепенно люмпенами, маргиналами. И все же нынешние лидеры российской глубинки представлены именно городами второго пояса.

- Как выглядит Пермь в этом раскладе?

- Несмотря на то, что в 1987 году Пермь перестала быть закрытой для иностранцев, мы до сих пор - замкнутый город.

В дореволюционные времена Пермь, точнее, все Прикамье было краем старообрядцев и государственных крестьян, крепостного права здесь никогда не было. Это был яркий регион, но советская власть прошла по нему катком, задавив все самобытное. Гораздо хуже у нее вышло это с Екатеринбургом. Екатеринбург - наиболее вероятная потенциальная столица будущей России.

- Между прочим, братья Стругацкие в своих книгах о светлом будущем сделали Свердловск столицей земного человечества...

- Да? Провидцы! Только развитие региональных центров - реальная перспектива противодействия центростремительной силе, противодействия пресловутому "пылесосу". Екатеринбург, Новосибирск, Иркутск, Владивосток могут стать такими центрами. Причем Екатеринбург уже готов к этому.

- Со школьных времен мы помним, что история - закономерный процесс. Все страны мира проходят одни и те же этапы: догосударственный, города-государства (полисы), империи, феодальная раздробленность, новое собирание земель... Может быть, и депровинциализация, уже достигнутая развитыми странами, столь же закономерно случится у нас в России сама собой?

- Само собой ничего не получится. Хотя бы в силу объективных географических причин. Мы - самая холодная страна в мире. Себестоимость любого продукта у нас возрастает в разы. Климат затрудняет строительство, сельское хозяйство. Россия - страна экстремальной экономики. Мы - самая большая страна. Даже после распада Советского Союза в России все же остается 17 млн квадратных километров. В Канаде - всего 10 млн! А пространство либо надо окультурить, либо нам ничего не светит.

Однако ряд признаков указывает на то, что 1990-е годы стали переломными в ситуации. Появляются региональные города-лидеры. Многим становится понятно, что если вся кровь стекается к голове, то неизбежен апоплексический удар. Так что надо "пустить Москве кровь" - не в криминальном, конечно, а в медицинском смысле.

Опубликовано в Новом компаньоне
№ 8 (251) 11.03.2003

Назад

На главную