НОВОСТИ

09.09.16. Новый сайт ПГП на PGPALATA.RU >>

08.09.16. Павел Селуков: «Пермские котики станут жителями Европы» Подробнее >>

08.09.16. Пермяки продолжают оспаривать строительство высотки у Черняевского леса Подробнее >>

08.09.16. В Чусовом появятся 54 контейнера для сбора пластика Подробнее >>

08.09.16. Жителям Перми расскажут об управленческих технологиях и их применении в некоммерческом секторе Подробнее >>

08.09.16. Пермские общественные организации могут обновить состав Комиссии по землепользованию и застройке города Подробнее >>

07.09.16. Историческое общество намерено помочь пермяку, осуждённому за реабилитацию нацизма Подробнее >>

07.09.16. До открытия в Перми «Душевной больницы» для детей осталось чуть больше полугода Подробнее >>

06.09.16. В Перми на Парковом проспекте открылся новый общественный центр Подробнее >>

06.09.16. Павел Селуков: «Мой гепатит» Подробнее >>

Архив новостей

ПИШИТЕ НАМ

palata@pgpalata.org

Версия для печати

Из выступлений И.В. Аверкиева на конференции "Правозащитное движение сегодня: проблемы и перспективы" (панельная дискуссия "Гражданское общество, власть и политика"), 21-22 декабря 2004 года

Как люди переживают свои поражения? Есть две модели. Первая модель: я проиграл потому, что силен враг. Вторая модель: я проиграл потому, что я слаб. Я - принципиальный сторонник второй позиции. В нашей организации скулить по поводу того, что власть чего-то там сделала, просто не принято. Это дурной тон.

Что бы власть ни сделала, какую бы гадость она кому-нибудь ни сделала, проблема не в ней, а в том, что в данный конкретный момент мы плохо сопротивлялись. Я настолько слабенький, что власть позволяет себе все, что угодно. Это не ее проблема. Это моя проблема.

Это для нас крайне важная позиция. Понятно, что говорить об этом проще, чем так чувствовать, но у меня уже и чувствовать так получается. Власть ни в чем, вообще, не виновата, что в стране происходит. Народ настолько слаб, настолько слабо правозащитное движение, что только идиотская власть может этим не воспользоваться. Естественно, она делает все, что может делать - в этой стране, с этим правозащитным движением и с этой ментальностью населения. Все. Она ведет себя максимально естественным образом. Иначе себя вести власти - глупо. Был бы президентом я… ваше счастье, что я не президент.

Очень важно понимать, что та громадная энергетика, те душевные силы, которые мы тратим на обличение государства - это не ерунда. Энергия эта не берется ниоткуда, она не бесконечна. Ровно столько энергии, сколько мы тратим на обличение, нам не хватает на позитивную деятельность, на усиление себя, своих позиций. Каждая фраза о том, что у нас антинародный режим, отнимает силы от самосовершенствования. Это нужно понимать. Работает закон сохранения политической, гражданской энергии. Это что-то мистическое, но очень важное: не засорять пространство этими вот обличительными разговорами. Помнить, что мы тратим на это очень важные ресурсы.

Мы все с вами знаем, что у нас неправовое государство. Но при этом почему-то считаем, что оно нам чем-то обязано. Но оно, государство, ведь тоже знает, что оно неправовое! А государство становится обязанным населению только в условиях правового государства, когда работает закон, Конституция. Какой смысл в нашей России требовать чего-либо от государства? В России никто никому ничего не должен. Обо всем надо договариваться или заставлять. Как только я попадаю в поле взаимодействия с властью, бессмысленно говорить, что она мне что-то должна. Нет, это я должен или заставить ее, то есть нарастить свой ресурс таким образом, чтобы она испугалось, или договориться, обмен совершить. Иного способа нет. А вот прийти к ней, стать перед дверями и сказать "ты мне должна"… Она же умная: "Ну и что, что я тебе должна. А ты попробуй меня заставить с помощью этих своих законов, которые говорят, что я должна. Не заставишь!". Все нормально.

У нас неправовое государство. Через 10-20 лет, когда оно таким будет, вот тогда оно нам будет чего-то должно. Сейчас - нет. Понятно, что в пропаганде нужно говорить, что оно должно и обязано. Но в практической деятельности - это ребячество: так думать. Либо заставь, либо договорись.

Затем последний тезис про вертикаль власти. Более слабого государства, чем у нас в последнее время, вообще нет и не было. Государство сильное не потому, что оно сильное, а, опять-таки, потому что мы слабые. Самый последний пример. У нас в Перми криминальные авторитеты номер один избираются во власть.

Власть искренне была против. Было заявление представителя президента. Губернатор, УБОП землю рыли четыре месяца. Ничего не получилось. По одной простой причине: они впервые столкнулись с хорошо организованной силой.

И все. Все. И весь этот административный ресурс, громадные деньги, все эти комиссии - все бесполезно. Элементарно организованное сопротивление делает эту власть абсолютно беспомощной. И мы проигрываем, потому что этого элементарно организованного сопротивления часто просто нет. Вот и все.

Я закончил. Спасибо.

******

Теперь все-таки об инструментальных вещах. Я чуть-чуть продолжу Александра Аузана по поводу двух пониманий политики. Я прошу прощения перед аудиторией, но уже года два или три мы, - я и многие другие, - пытаемся объяснить нашим коллегам-правозащитникам это различия. И каждый раз сталкиваемся с одним и тем же. Еще раз объясняю.

Классическое определение политики, то, с которым работала в двадцатом веке западная политология: политика - это деятельность, направленная на завоевание, осуществление и сохранение за собой власти. В этом смысле, в старом, классическом смысле, Людмила Алексеева никогда политикой не занималась, как бы она часто ни ходила к президентам, к прокурорам. Потому что она никогда не претендовала на личное участие во власти, на личное исполнение властных функций.

И когда мы говорим, что правозащитникам ни в коем случае нельзя заниматься политикой, мы говорим именно об этом понимании слова "политика".

Нельзя правозащитнику участвовать во власти непосредственно и брать на себя функцию исполнения властных полномочий. Во-первых, потому что правозащитник - тупой человек относительно власти, у него совершенно иначе все устроено в голове. Во-вторых, потому что правила игры во властных отношениях совершенно отличаются от тех правил, которые существуют во взаимоотношениях правозащитника и населения.

А вот политика в широком смысле - это любая деятельность, связанная с осуществлением властью своих полномочий. И в этом, широком смысле слова мы должны, конечно, участвовать в политике. Мы имеем полное право воздействовать на политику, сочиняя законы, занимаясь лоббированием и т.д. Но как только я говорю, что я буду депутатом, у меня тут же щелкает переключатель в голове. Психология меняется моментально. Я думаю, что Сергей Ковалев это подтвердит: все по-другому происходит. Я начинаю по-иному обмениваться, по-иному торговать, "продавать свой продукт".

Но что касается участия в политике в широком смысле слова, то я - "за". Да, мы имеем право воздействовать на нее.

Про Конгресс и про наше позиционирование по отношению к сегодняшним либералам. С моей точки зрения, правозащитники там были унижены. Быть массовкой у политических аутсайдеров, создавать для них эту массовку, заранее зная, что из этого ничего не получится, а только из чувства солидарности, - по-моему, это было очень неразумно.

Если мы хотим что-то делать в политике, то давайте забудем про Немцова, про Хакамаду, про Явлинского. Я понимаю, что мы из чувства солидарности пошли к ним на Конгресс. Но они - прошлые люди, их кровь остыла. Эти люди никогда больше не поднимутся на значимый уровень власти. Можно миллион этих конгрессов устраивать, но будущего у них нет. Они никогда не наберут пяти процентов.

Более того: наш либеральный долг - не содействовать тому, чтобы они задерживались. Чем раньше они уйдут, тем быстрее придут новые. Пока политическая ниша занята кем-то, пусть даже недееспособным, новым людям проникнуть в нее очень тяжело. Она должна быть освобождена. А мы своей поддержкой сохраняем этих прошлых людей, консервируем их в этой нише, которую они уже не способны занимать эффективно. Пусть уйдут. Пусть уйдут как можно скорее.

Придут новые. Я еще не знаю, откуда; может быть, из наших людей, может, еще откуда-нибудь. Но это очень важно: отказать в поддержке. По-дружески, по-хорошему, но отказать. Или им нужно конвертировать свой политический вес в бизнес, в науку. Вот самые умные из них - Гайдар и Чубайс - уже это сделали.

Они уже отстранились. Они конвертировались в иные сферы, не менее важные для судеб Отчизны. И правильно сделали.

Далее, что касается общественных советов, общественных палат и прочего. Страна в таком сложном положении, что власть имеет полное право на экспериментирование. С органами власти, с политической системой, со всем прочим. А мы имеем право экспериментировать с экспериментами власти. Раз и навсегда решить, входить или не входить - это примитивные решения. Мы должны принимать конкретные решения в каждый конкретный момент. Безусловно, в соответствии с совестью, но - в каждый конкретный момент, а не раз и навсегда на пять лет вперед: "не входить никогда".

Кто ожидал, что парламенты в Англии и во Франции, создаваемые как феодальные представительные органы, на каком-то этапе вдруг станут революционными? Да никто не ожидал. Кто знает, что будет с общественными палатами?

Все может быть. Другое дело, что не научились правильно, грамотно из них выходить. Прямо как крепостное право: если уж вошел, значит, все. Надо учиться выходить! И, главное, вовремя. Аргумент Людмилы Михайловны, почему она там остается, - "конкретная помощь конкретным людям" - очень значим. Тут вчера мы слышали реплику о том, что власть у нас апологет всего путинского. Еще говорили, что можно ненавидеть власть и выигрывать у нее суды. Но всегда нужно понимать: беда в том, что сегодня количество выигранных судов и решенных конкретных проблем не меняет ситуацию. Так что, я думаю, это не совсем четкое этическое основание для решения, выходить или не выходить.

Когда наши люди говорят: "Я столько-то судов выиграл!" - на самом деле это все ерунда. Ты выиграл столько-то судов, а завтра власть в два раза больше учинит тех же самых нарушений. Нужно выигрывать, я не спорю, но это никоим образом не оправдывает нас. Правовыми средствами мы ситуацию в России не поменяем.

И самое последнее мое предложение. Серьезное предложение. Это предложение касается партийного строительства. В связи с тем, что ниши в нашей политике остаются полупустыми, некое наше в ней участие, - причем даже в классическом смысле слова, - безусловно, имеет смысл. Но вот в какой форме?

Классическая политика основана на том, что власть управляет обществом. Если я хочу управлять обществом, я проникаю во власть.

А вот гражданская политика, наоборот, заключается в том, что объектом нашей гражданской политической деятельности является сама власть. Участвуя в политике, мы пытаемся управлять властью извне, не входя в нее, не участвуя в ней. В этом суть гражданской политики: это попытка управлять властью. Власть становится как бы народом, а мы как бы властью. Но при этом мы в нее не входим. Мы сохраняем свой способ оперирования социальными реальностями.