НОВОСТИ

09.09.16. Новый сайт ПГП на PGPALATA.RU >>

08.09.16. Павел Селуков: «Пермские котики станут жителями Европы» Подробнее >>

08.09.16. Пермяки продолжают оспаривать строительство высотки у Черняевского леса Подробнее >>

08.09.16. В Чусовом появятся 54 контейнера для сбора пластика Подробнее >>

08.09.16. Жителям Перми расскажут об управленческих технологиях и их применении в некоммерческом секторе Подробнее >>

08.09.16. Пермские общественные организации могут обновить состав Комиссии по землепользованию и застройке города Подробнее >>

07.09.16. Историческое общество намерено помочь пермяку, осуждённому за реабилитацию нацизма Подробнее >>

07.09.16. До открытия в Перми «Душевной больницы» для детей осталось чуть больше полугода Подробнее >>

06.09.16. В Перми на Парковом проспекте открылся новый общественный центр Подробнее >>

06.09.16. Павел Селуков: «Мой гепатит» Подробнее >>

Архив новостей

ПИШИТЕ НАМ

palata@pgpalata.org

Заметки Аверкиева

28 октября 2013 года

Игорь Аверкиев

Версия для печати

Алексей Иванов стал жертвой собственной публики лишь за то,
что решил немного измениться

Быть в одном месте одновременно большим писателем и большим культуртрегером очень трудно, даже невозможно. И тот, и другой образ требуют от публики слишком разных чувств, и, вообще, эти образы предполагают разную публику. Большим писателям отдаются «всей душой» и «с потрохами». Больших культуртрегеров, «деятелей культуры», если признают, то всего лишь уважают, ценят, приветствуют. Писателя, художника, певца публика может любить. Культуртрегера, промоутера, продюсера – публика любить не может, даже если он - Дягилев.

Алексей Иванов начинал в Перми как писатель, и знала, и любила его Пермь, прежде всего, как «большого русского писателя из нашей Перми». И вдруг Иванов стал претендовать на то, чтобы его точно так же знали и любили как культуртрегера, как великого промоутера «горнозаводской цивилизации» (по поводу «великого» не иронизирую). Для публики такой разворот оказался очень сложным, странным и даже неприятным - Алексей Иванов как бы сам себя опустил. Его любили за «золото бунта» и «пропитый глобус», а как его можно любить за «горнозаводскую цивилизацию»? Никак.

Счастливый талант Иванова-писателя был понятен и мил сердцу самой широкой публики: от откровенно малообразованной, но по привычке читающей, до беззастенчиво «интеллигентной» и «интеллектуальной» (среди этой последней я, наверное, единственный, кто не прочитал ни одного романа Алексея Иванова – просто не моя литература, хотя должное такой литературе я с большим почтением отдаю). Потому у Алексея Иванова и «счастливый талант» - потому что как у Василия Шукшина – одновременно и высокий, и доступный всем. И вдруг перед пермяками предстал Иванов-воитель, непримиримый борец с московскими культур-революционными оккупантами, автор каких-то мудрёных проектов, уводящих куда-то в прошлое, суровых и мрачноватых в сравнении с радужными соблазнами «революционеров». Алексей Иванов уже не объединял, а делил; не ублажал, а будоражил и раздражал. Писатель, претендующий на  занятия социогуманитарного мыслителя и гражданского борца – это уже слишком для любителей романов о «простом и человеческом» в человеке. Массовая публика предпочла демонстративно не замечать в Алексее Иванове этих его «необычных» устремлений, всё настаивала на его «писательстве» – предала, по ощущению самого писателя. Алексей Иванов стал жертвой собственной публики лишь за то, что решил немного измениться.

В Екатеринбурге для Алексея Иванова всё оказалось наоборот: этот город его принял, прежде всего, как перспективного и эффективного промоутера «уральскости», певца некоей новейшей актуальной «почвенности», так рифмующейся с уральским, всё ещё индустриальным, но уже мегаполисом. А поскольку этот екатеринбургский «заказ на Иванова», видимо, совпадает с сегодняшним самовидением писателя, то ему там в кайф. 

Пермь – действительно странный город. Свои собственные герои и антигерои есть в любом городе… кроме Перми. Все наши герои и антигерои – чужие, пришлые. Трудно в Перми своим героям, вот Иванов и ушёл.