НОВОСТИ

09.09.16. Новый сайт ПГП на PGPALATA.RU >>

08.09.16. Павел Селуков: «Пермские котики станут жителями Европы» Подробнее >>

08.09.16. Пермяки продолжают оспаривать строительство высотки у Черняевского леса Подробнее >>

08.09.16. В Чусовом появятся 54 контейнера для сбора пластика Подробнее >>

08.09.16. Жителям Перми расскажут об управленческих технологиях и их применении в некоммерческом секторе Подробнее >>

08.09.16. Пермские общественные организации могут обновить состав Комиссии по землепользованию и застройке города Подробнее >>

07.09.16. Историческое общество намерено помочь пермяку, осуждённому за реабилитацию нацизма Подробнее >>

07.09.16. До открытия в Перми «Душевной больницы» для детей осталось чуть больше полугода Подробнее >>

06.09.16. В Перми на Парковом проспекте открылся новый общественный центр Подробнее >>

06.09.16. Павел Селуков: «Мой гепатит» Подробнее >>

Архив новостей

ПИШИТЕ НАМ

palata@pgpalata.org

Заметки Аверкиева

13 июля 2011 года

Версия для печати

Несколько реплик на пермскую культурную ситуацию

1. Частная революция

2. О митинге против «культурной революции» и перспективах «контрреволюции»

3. О пермофобии и пермофилии

Для меня осознанное отношение к «пермской культурной ситуации» важно не только само по себе, но и потому, что эти события вскрывают изнанку пермской политической, общественной и культурной жизни. Разбираясь с тем, что произошло у нас в результате альянса пермского губернатора Олега Чиркунова и московского галериста Марата Гельмана, лучше понимаешь, что такое сама Пермь, её жители и её власть, на что способны разные игроки и силы, определяющие судьбу города. В общем, «Пермь – культурная столица», «пермская культурная революция», «пермский культурный проект» - это, помимо прочего, политические шурфы в тело нашего городского сообщества, помогающие понять, как оно устроено и насколько прочные у него основания.

1. Частная революция

Начну с важной банальности: ситуация, созданная в Перми культуртрегерской политикой Марата Гельмана под покровительством губернатора Пермского края Олега Чиркунова, противоречива до крайности.

Один пример.

Проблемы, порождённые и обнажённые «пермской культурной революцией», очень сложны, и дураком будет всякий, кто рассчитывает найти простые ответы на эти сложные вопросы. С другой стороны, всякая политика, хоть культурная, хоть экономическая, хоть прочая, устроена так, что чем сложнее ситуация, тем проще вынужден быть политический выход из неё (ещё в притче о «гордиевом узле» подмечена эта особенность любой политики). Для меня этим вынужденно простым выходом является «изгнание Гельмана» и переориентация краевой культурной политики на собственно пермские мотивы и интересы, которые, к слову сказать, значительно богаче и разнообразнее, чем те, что были представлены на недавнем митинге против «пермской культурной революции». С третьей стороны, вынужденно примитивная политика «изгнания и пермизации» может быть для пермского культурного пространства и преимущественно конструктивной, и преимущественно деструктивной, в зависимости от того, кто и как будет её реализовывать. То есть - хоть какой-то смысл в свободе воли и свободе выбора всё-таки есть.

Из чего исхожу я:

- В 2009 году произошёл своего рода рейдерский захват «командой Марата Гельмана» пермского культурного пространства. «Культуртрегерская оккупация», «культурная колонизация», «недружественное вторжение», «импорт культурной революции» - метафор много, смысл понятен.

- Хоть сколько-нибудь значимого общественного, культуркорпоративного или политического спроса на вторжение «культуртрегерского экспедиционного корпуса» в Перми не было. Но был значимый частный спрос в лице пермского губернатора. Будучи по природе своей кем-то вроде «реформатора» - человеком, получающим удовольствие от изменений, инноваций и прочего, но находясь в крайне узком коридоре возможностей, Олег Чиркунов, по всей видимости, испытывал серьёзные проблемы с самореализацией: сверху - замороженный путинский режим, снизу - костная «почва». По словам Константина Сулимова, в силу обстоятельств «гельмановская культурная революция» оказалась для Олега Чиркунова едва ли не единственной возможностью хоть что-нибудь, наконец, реальное сделать, хоть что-нибудь реально изменить – шанс на хоть какую-нибудь самореализацию в модернизации («модернизация» в общечеловеческом смысле, а не в медведевском). Тем более, как ни крути, но «гельмановская культурная революция» - относительно дешёвый проект, но относительно, и именно потому, что она - видимость, а не революция. Но об этом ниже.

Мотивы Марата Гельмана, по всей видимости, были симметричными, с поправкой на его судьбу и его сферу деятельности. В итоге «пермская культурная революция» стала своего рода экзистенциальным выходом для того и другого (по крайней мере, на первых порах).

- Особая особость ситуации заключается в том, что «пермская культурная революция» не имеет под собой ничего «объективного» - так как в реальности предстаёт всего лишь произволом и полем для самореализации всего двух человек: Олега Чиркунова и Марата Гельмана, не отражающих в этой своей деятельности никаких других, более широких, интересов.

Их деятельность укладывается в известный тезис о том, что в России, и не только в ней, происходит постепенная приватизация государства и общества отдельными представителями элит и их группами – этакая новая феодальная раздробленность, но уже не столько по территориальному признаку, сколько по «деятельностному». И в этом смысле пермские «революционные события» вполне объективны.

Частный характер «пермской культурной революции» жёстко обуславливает все тактики и стратегии её штаба. При этом «пермская культурная революция», безусловно, является для Пермского края значимым культурным, социальным и политическим фактором, но «субъективным фактором». Такова ещё одна важная случайность, выпавшая на долю Перми.

- Современная «пермская культурная политика» не является культурной политикой в привычном смысле слова. То, что делает «команда Марата Гельмана», это, скорее, культуртрегерская политика, поскольку её мотивация и «источник силы» лежат не внутри, а за пределами Пермского края (по изложенным выше причинам пермский губернатор, с его ресурсами, в этих событиях тоже выступает как своего рода внешняя сила).

- Практическая цель соавторов «культурной революции» - продемонстрировать себе и значимым для них референтным группам собственную модернизационную потенцию, предельную современность, продвинутость, европейскость (не знаю, как они эту «крутизну» сами для себя называют). Дело не только и не столько в деньгах и карьере, сколько в острой потребности самоутверждения. Но делать это им приходится в условиях крайней скудости ресурсов и естественного отсутствия социальной и политической базы «революции» (только «бюрократическая база» в наличии, и та кривится). Поэтому они были вынуждены прибегнуть к серии подмен, менеджерских и политических фокусов, обеспечивающих скорый презентационный эффект, но не развивающих собственно культурные феномены, институции и процессы:

• фетишизация PR-а, доходящая до институционализации лжи;
• сведение культуры к искусству;
• сведение искусства к его пограничным, но наиболее презентабельным областям: «актуальному искусству», массовым шоу и пост-классике;
• культурная политика как таковая была заменена кромешным ивентом, организацией массовых развлечений (бесконечные фестивали);
• несмотря на обещание всего самого современного и эксклюзивного, Пермь наводнили проверенными (и относительно дешёвыми) вчерашними и позавчерашними работами, авторскими копиями и ремейками.

Собственно культурные результаты минимальны, но «ого-го-эффект» – налицо. Получилось то, что Светлана Маковецкая назвала «эскалацией замаха» - замахов на «разумное, доброе, вечное» много, но каждый замах ничем не заканчивается, а порождает новый замах, проекты порождают не результаты, а следующие проекты, и так далее. «Движуха» заменяет смыслы и результаты. О «пузырях» говорилось уже много. Апофеоз такого «революционного стиля» - «Пермь - культурная столица всего, что подвернётся».

- «Пермская культурная революция», как и всякий рейдерский захват, оккупация, колонизация не является абсолютным злом (если бы захваты, оккупации, колонизации не создавали общественных благ, они бы не длились так долго, оставаясь при этом именно захватами, оккупациями, колонизации, и именно поэтому, несмотря на все блага, с ними, как правило, рано или поздно разделывались). Многочисленные фестивали (особенно последний - «Белые ночи») принесли в город дополнительные праздники и много новой радости. Но праздник и радость приносили горожанам и римские императоры, устраивая игры и представления на аренах гигантских цирков; и фашистские, и коммунистические вожди, организовывая своего рода массовые политические гуляния и карнавалы – старшие поколения помнят, каким радостным ажиотажем и весельем были наполнены советские первомайские демонстрации с красочными колоннами, оркестрами, художественными композициями на грузовиках. Массовые народные праздники – это, скорее, политическая функция властей: обеспечивать простолюдинов «хлебом и зрелищами», отвлечь, задобрить и т.п. Никто эту миссию никогда не связывал ни с культурой, ни с культурной политикой.

- Отдельные проекты и институции, порождённые, культуртрегерской энергией «гельмановской команды», могут стать культурным достоянием нашего города. Я имею в виду «Сцену-Молот», проект росписи километров пермских заборов, «бревенчатую табуретку» Полисского, возможно, что-то ещё. Я не называю PERMM не из вредности. Несмотря на несколько отличных выставок, PERMM так и не стал музеем – у него так и не появилось собственной коллекции современного искусства. Музей без собственной коллекции никаким достоянием быть не может – он всего лишь выставочный зал. Если за оставшиеся месяцы Марату Александровичу удастся собрать для PERMM первоклассную коллекцию российского современного искусства – у него будет шанс оставить в Перми реально добрую память о себе.

Одна из важных задач после того, как «они уйдут» - сохранить, укрепить и развить то лучшее, что останется от «культурной оккупации». Это будет очень сложно сделать, но будет очень скверно, если «Сцена-Молот» умрёт без Эдуарда Боякова, а череда выставок в PERMM прекратится с изгнанием Марата Гельмана.

- Но если мы во всей этой кутерьме серьёзно относимся к словам «культура» и «культурная политика», то при непредвзятом взгляде становится очевидно: «пермская культурная революция» ничего принципиально не изменила в пермском культурном пространстве, не заложила в пермскую почву ничего такого, что могло бы прорасти «пермским Возрождением».

«Пермское культурное Возрождение» будет возможным только в одном случае: если ему будет предшествовать «пермское культурное Освобождение» от культуртрегерской оккупации. Свобода – мощнейший мотив для новой жизни. Но только для новой жизни. Для подновления старой свобода даже вредна. Потому «они» так гайки и закручивают.

Многочисленные проблемы пермской культуры пятилетней давности остаются таковыми и сегодня, несмотря на всю суету с «революциями» и «столицами». В качестве примера назову лишь те, что особенно заботят меня, хотя есть проблемы и поглавнее.

• Отсутствие в Перми нормального, цивилизованного рынка произведений искусства. Деньги у средних слоёв пермского общества есть, а спроса на произведения искусства - нет. Художник и его произведения в Перми никому не нужны, вот и тычутся художники в государственный карман. Спрос этот сам собой ещё долго не появится – им надо заниматься.
• В Перми нет нормальных современных образовательных учреждений культуры и искусства – Институт культуры и Академия живописи, ваяния и зодчества (при всём уважении к отдельным их преподавателям) – жалкое зрелище. Не говоря уже о художественных, музыкальных и прочих школах и училищах, которые просто уничтожаются.
• Отсутствие в Перми художественной критики: отсутствие и как жанра, и как профессии. То, что приходится читать в наших СМИ о концертах, спектаклях, выставках, книгах, фестивалях - в подавляющем большинстве случаев всего лишь отчёты о событиях. За исключением 2-3 человек, совершенно не делающих погоды, в наших СМИ просто нет людей, способных захватывающе и компетентно писать и говорить о музыке, живописи, театре, литературе.

Как 59 фестивалей и несколько новых культурных объектов могут переломить ситуацию? Никак.

- До «вторжения» пермская культура во многих её секторах была в ужасном состоянии. Были достижения, были свои звёзды и звёздочки, но они были чужими в собственном краю, никому не нужными (за исключением, наверное, театров Федотова и Памфилова; показатель – у них всегда были спонсоры) и гораздо более малочисленными, чем в других крупных городах России. И главное - никто не заботился о появлении новых талантов и новых движений в пермской культуре, никто ничем не подпитывал нашу иссохшую почву. Отсюда моя главная проблема с «пермской культурной революцией» - никакая она не революция. Она ничего в почву не добавила, а ещё больше утоптала её.

- Не надо путать праздники и фестивали с развитием творческого и культурного потенциала региона. Праздники и фестивали имеют важную социо-терапевтическую функцию, но обслуживают досуг пермяков, а не их творческие потенции. Те молодёжные творческие практики, которые родились в пермской фестивальной среде – это ещё одни субкультурные досуговые практики. У них, как и у прочих подобных практик, вполне достойная миссия – досуг и социализация молодёжи. Но варварства они не подтачивают, душевной тонкости не добавляют и «территории прекрасного» не расширяют. Понимаю, это моя концепция искусства, и ещё многих. У Марата Гельмана, и ещё многих - совсем другая концепция искусства. Вот и конкурируют они в нашем городе.

Если же «пермская культурная революция» и запускалась для фестивально-досугового окормления молодёжи – тогда это баснословно дорогой и убийственный по политическим издержкам проект.

- Одним из побочных эффектов «пермской культурной революции» стало развращение нравов в пермской творческой среде, «оскотинивание», как недавно прозвучало на одном внутреннем обсуждении культурной ситуации. Все это время Марат Гельман, Борис Мильграм, а в последние месяцы и Николай Новичков маниакально делят «пермскую творческую интеллигенцию» на «своих» и «чужих», «скептиков» и «нескептиков». Людей заставляют лояльностью конкурировать за государственные подачки, ханжески называя это «творческой конкуренцией». Постоянные собеседования, тонкие и не тонкие запугивания, начальственное хамство, слухи о «чёрных списках», бесконечные требования подтверждения лояльности – всё это существенно понизило общую планку приличий в пермских творческих средах.

- Что является достойной целью в этой ситуации? Только освобождение!

Поскольку речь идет именно о неспровоцированном вторжении, культуртрегерской оккупации, плавно перетекающей в колонизацию, то освобождение от захватчиков во сто крат важнее любых благ, полученных от них. Даже если ценой освобождения будет утрата театра, музея, тройки фестивалей, потеря внимания к городу двух десятков московских фронтменов – освобождение того стоит. Тем более, что московские культуртрегеры действительно встряхнули пермскую культурную жизнь (спасибо им за это я уже говорил), все уроки получены, границы возможного и вредного очерчены, всё, что могли вложить, они уже вложили, «мавр сделал своё дело». Нужно максимально использовать плюсы культурной оккупации, избавившись от самой оккупации, не плача по потерянным благам и развлечениям (создавая свои) и не внемля воплям уже появившихся коллаборационистов.

И в заключение этой вводной реплики:

- Мне повезло, я не привязан в искусстве ни к каким жанрам и парадигмам. Я в равной степени получаю удовольствие и от «актуального», и от «классического»; и от «фигуративного», и от «абстрактного»; и от древнего, и от сверхсовременного, с тем лишь естественным условием, что я должен чувствовать в произведении «мистические позывы прекрасного». И в этом смысле Марк Ротко и Николя де Сталь вызывают во мне такой же восторг и трепет, как Питер Брейгель и Ян Вермеер. А лучшие работы Максима Каёткина, Рустама Исмагилова (младшего) и Алексея Залазаева так же для меня хороши, как и лучшие работы Валерия Кошлякова, Николая Полисского и не говоря уже о психоделических шедеврах Александра Бродского.

- Сталкиваясь с актуальным искусством, мы попадаем в пространство, не имеющее в России адекватного языка, что крайне осложняет любые обсуждения.

2. О митинге против «культурной революции» и перспективах «контрреволюции»

Мне пришлось-таки объяснять нескольким хорошим людям, почему я не участвовал в знаменитом митинге против «пермской культурной революции». Хотя, мне казалось, всё уже давным-давно ясно.

Я, как и многие, между чумой и холерой не выбираю. Стараюсь не выбирать.

В своём поверхностном, СМИ-шном виде «пермский культурный конфликт» всё больше напоминает разборку между ландскнехтами и мародёрами из-за добычи в поверженном городе. С одними культурными участниками культурного конфликта с тоски сдохнешь от их напыщенного почвенничества и местечкового патриотизма, да и просто стыдно быть свидетелем их взглядов и речей. С их оппонентами «другая такая же беда»: насмотришься на их не менее напыщенную «актуальность» и нуворишеское хамство – и рука сама тянется если ни к пистолету, то уши надрать. И тем, и другим, на самом деле, до лампочки судьба злосчастной «пермской культуры» – и те, и другие лишь используют эту риторику и площадку для решения своих сугубо частных проблем. И те, и другие зациклены на деньгах: одни всласть и жадно делят и тратят чужие деньги, другие всласть и жадно считают чужие деньги. И те, и другие, в хвост и в гриву политизируя пермскую культурную жизнь, медленно, но верно низводят к нулю роль таланта в нашей культуре и лишают творческую деятельность её возвышенной потусторонней манкости, той эфемерной субстанции, что живёт в творениях большого искусства и подкармливает в нас зыбкое чувство прекрасного. И те, и другие - ядовитая среда для реальных пермских талантов. Поэтому, как мне кажется, и от тех, и от других в равной степени пытаются дистанцироваться и Алексей Иванов, и Сергей Федотов, и Алексей Залазаев, и Рустам Исмагилов (младший), и Нина Горланова, и Татьяна Ничеухина, и Максим Каёткин и другие немногие пермяки, которым повезло иметь дар и которые бережно к нему относятся. Насколько я понял, никто из них и не был на этом митинге, или, по крайней мере, не выступал на нём. Хотя понимаю: дистанцироваться от «культурной оппозиции» гораздо проще, чем дистанцироваться от «культурной власти» - надо ведь и на жизнь зарабатывать – но, по крайней мере, можно не быть «лучшим учеником» и не участвовать в заказных медийных панегириках во славу «культурной революции». Впрочем, есть и те, кому труднее дистанцироваться от «оппозиции», даже от такой – например, мне.

Мне показалось, что и многим московским нешуточным художникам, писателям, режиссёрам, продюсерам тоже не совсем по себе участвовать в этой авантюрной комедии под названием «Пермь – культурная столица». Связанные «коррупцией симпатий» и естественными мотивами заработка, они впопыхах приезжают в Пермь, как могут, блюдут здесь корпоративную и «московскую на выезде» солидарность, отрабатывают обещанное и бегут от греха подальше, не вкладываясь душой в проектные изыски наших культурных кормчих.

Вот и Эдуард Бояков - самый разумный, тонкий и деловой участник «пермского заезда» - мягко, но решительно размежевался с «командой Гельмана». Ещё полгода назад он тихо, но окончательно уехал из Перми, оставив за собой лишь функцию «авторского надзора» над главными своими пермскими детищами «Сценой-Молот» и «Текстурой». Ещё раньше пермскую сцену покинул «провозвестник пермской культурной революции» - бывший сенатор и, по-моему, один из немногих настоящих российских меценатов Сергей Гордеев.

Любой нормальный человек чувствует патологию, болезнь, гниение, от кого бы они ни исходили: от «блестящих рыцарей прогресса» или от «мужественных поборников отеческих гробов».

Нельзя поддаваться на провокации тех и других, в равной степени оголтелых. Нельзя выбирать между Гельманом-Мильграмом-Новичковым и Становкиной-Тюленёвым-Исмагиловым (Равиль Исмагилов, по-моему, всё-таки как-то неорганично смотрится в этой команде). Уже по-другому вспоминая инфекционные болезни - «чума на оба ваших дома». И те, и другие - по одну сторону баррикады, а по другую сторону - нормальные люди и реальные художники, кто от бога, кто от природы, и пермские, и московские.

Как уже многие и не раз говорили, нерв пермской культурной ситуации - не в конфликте между прогрессорами и мракобесами, между современными искусством и классическим (бред какой-то), между москвичами и пермяками, между семитами и антисемитами. Эти клише - всего лишь удобная и выгодная для «культурных революционеров» PR-упаковка. Они запеленали Пермь в эти примитивные пропагандистские фантики, а наши профсоюзные художники, писатели и искусствоведы взахлёб им подыгрывают, в том числе на недавнем митинге. Митинг действительно стал событием, но уж слишком неоднозначным событием, настолько неоднозначным, что даже власти не понимают, угроза он или нет.

Нерв пермской культурной ситуации - не в смысле и не в направлении изменений, а в том, как именно осуществляются эти изменения. В нормальных человеческих сообществах смыслы и направления политик есть результат договороспособности заинтересованных сторон и грамотного использования переговорных технологий: будь то криминальная сходка или парламентское допленарное согласование проекта закона. Если не получилось договориться – тогда, конечно, война. Но в Перми - война сразу же, без всяких там прибамбасов, без переговоров и вместо переговоров. «Если не с нами, значит, против нас». Марат Гельман изобрёл для этого принципа более изящную и завуалированную формулу: «Скептики будут посрамлены». Теперь для любого пермского автора главное - не попасть в «скептики».

С хозяевами пермской культурной политики «обсуждать и договориться» в принципе невозможно, для них это типа грех. Точнее, возможно, но только полностью приняв их идеологию и правила игры, и желательно ещё подтвердив свою верность режиму каким-нибудь публичным выступлением в его поддержку – и тогда тебе выделят местечко в углу какого-нибудь фестиваля. Как на коммунистических парткомах: мало признаться в своих ошибках, так потом ещё всю жизнь будешь всякие письма против «отщепенцев» подписывать.

Вечером в день митинга на главной пермской телекомпании «Т7» спешно собрали директора фестиваля «Флаэртиана» Павла Печёнкина, директора Пермской художественной галереи Надежду Беляеву и исполнительного директора Пермского театра оперы и балета Анатолия Пичкалёва, и они вынуждены были без особого вдохновения петь здравицы «пермской культурной политике», как бы полемизируя с прошедшим митингом, при этом старательно избегая любого упоминания о нём и только всякими экивоками объясняя телезрителям, как во всём не правы, те кто принял в этом митинге участие. Филигранное такое стыдобище.

Так вот, повторюсь, проблема не в том, что «современная пермская культурная политика продвигает в регионе за бюджетные средства актуальное искусство и фестивальную культуру как системообразующие для регионального культурного пространства стилевые и культуртрегерские платформы, делая это в ущерб прочим культурным обязательствам региональных властей» - в конце концов, такой выбор мог быть и выбором самих пермских элит и значительной части пермского населения. Проблема в том, как именно они всё этого добиваются: как именно «держат власть» в культуре, как принимают и проводят свои решения – как делают политику.

Основные политические методы и инструменты «пермских культурных революционеров»:

• Политическая и культурная монополия.
• Ложь как основной PR-приём и уже почти как основная «производительная сила».
• Социальная и культурная нетерпимость, пермофобия.
• Агрессивное и безответственное прогрессорство - «миссия белого человека» изящно заменена на «миссию компетентного эксперта».
• Фаворитизм.
• «Коррупция симпатий» - всё только своим: друзьям, друзьям друзей, друзьям друзей друзей.
• Мафия как базовый принцип самоорганизации

Подробнее об этом - в другой реплике. Здесь же я о том, что суть будущей «постгельмановской» культурной политики - не в переориентации с «актуального искусства» на «классическое», с «проектно-ивентной деловой культуры» на «регулярно-деятельностную» - это ложные противопоставления, а в кардинальной замене политического инструментария, используемого этой командой. В этом смысле новая культурная политика описывается достаточно легко – от противного. И если эта будущая пермская культурная политика должна стать антимонопольной, терпимой, нелживой, антимафиозной и тому подобной, то насколько соответствуют этим требованиям лидеры «пермской творческой интеллигенции», представшие перед публикой на недавнем митинге? Совершенно не соответствуют! Кто их видел и слушал – тот поймёт: то же стремление к монополии, агрессивная нетерпимость к иным творческим парадигмам и их представителям, склонность к подтасовкам фактов, коррупция симпатий и т.п. С точки зрения «политического стиля», они мало отличаются от тех, кого клеймили на прошедшем митинге, разве что не пермофобы и не страдают культуртрегерскими замашками, но у них своя беда – большинство из них просто избыточно консервативны, до реакционности.

Поэтому, когда «пермская культурная революция» схлынет вместе с чиркуновским режимом или немного раньше, или немного позже, задача нормальных пермяков - не допустить, чтобы культурную политику в крае оседлали те, кто фигурировал на антиПэшном митинге. Нельзя допустить, чтобы «гельмановский профсоюз» у руля пермской культуры был заменён на «становкинский профсоюз»; нельзя, чтобы просто одна «творческая мафия» заменила другую.

3. О пермофобии и пермофилии

Неукоренённый, отчуждённый от региона губернатор - феномен путинского режима. Замена никудышной политической системы на безответственную бюрократическую вертикаль и отмена губернаторских выборов породили в России целую плеяду странных региональных лидеров.

У нас действительно удивительный губернатор: пермский губернатор, стесняющийся, боящийся и презирающий всё пермское, собирающий вокруг себя пермофобов или просто безразличных к Перми людей, могущих разделить с ним эту его фобию – воистину команда единомышленников.

Борис Мильграм мстит Перми за то, что в конце 80-х она отвергла его как театрального режиссёра. Типа «вернулся победителем».

Николаю Новичкову вообще всё равно, где тусоваться да ивентить: хоть в экономике, хоть в культуре, хоть в Москве, хоть в Перми, хоть с левыми, хоть с правыми - лишь бы движуха, да в крутой компании – он подстроится хоть под кого и хоть где, его хоть на Альфу Центавра высаживай без скафандра – уникальный человек.

Марат Гельман открыл для себя в Перми новую форму удовольствия от специфической формы насилия – мучить собою противным тех, кто не может от него избавиться – духовный садист. В Перми, под прикрытием губернатора, он просто упивается собою «Чёрным Гельманом».

К слову. Дорогие москвичи! Не все, а те немногие, что провинцией прирастают. Опомнитесь! Ещё немного и страна консолидируется не на ненависти к американцам или чеченцам, а к вам, к невинным пожирателям чужих ресурсов и надежд. Как так получается, что замечательные, разумные и, в общем-то, милые в быту люди на выезде превращаются в сплочённую, повязанную круговой порукой группу захватчиков-добытчиков, безразличных к окружающей человеческой среде (инфантильная любовь к «народной низости» и сюсюканья по поводу местных самобытностей и природных красот – не в счёт).

Ведь случись что в стране серьёзное, даже сердце не ёкнет ни у кого из 130 миллионов немосквичей, когда ринутся они со всех концов в чужую по жизни столицу экспроприировать экспроприаторов. Вежливее надо быть со страной.

А тут еще под культурный шумок проснулись наши пермские клоуны-антисемиты. Не смогли-таки пройти мимо такого соблазна как «Гельман-Мильграм». Листовки всякие придурошные по городу развесили… мелочь, конечно, но неприятно. Теперь ещё и эта вонь в Перми.

Никогда не мог врубиться в логику антисемитов и прочих романтиков ненависти. Как можно ненавидеть или любить целый народ? Как можно любить или ненавидеть многомиллионную толпу незнакомых тебе и друг другу людей, в которой соотношение святых, подонков и нормальных такое же, как в любой другой многомиллионной толпе (0,01% - 0,1% - 99,89%)¹. Я понимаю, когда война и прочие такие дела - там всё дебильно просто: если ты не убьёшь – убьют тебя, и чтобы быть готовым к этому – надо ненавидеть всех, кому придётся тебя убивать. Ненавидя наших евреев, пермские антисемиты к чему готовятся-то? К войне с Израилем, что ли? Или опять слухи поползли, что евреи наших младенцев едят? Ну, умнее они, ну, хитрее иногда. А татары упрямее, а немцы, как известно, организованнее, а американцы проще и потому быстрее, а чеченцы пассионарнее, а японцы вообще бог знает что такое – не люди, а корпорация стоиков, судя по тому, с каким тихим достоинством противостояли они ужасам землетрясения. И что?

А за что можно любить свой народ? Я что, мать ему, чтобы любить просто так, ни за что? А за что-то конкретное народ любить невозможно, потому что все конкретное создают конкретные люди, и народ, население страны, здесь ни при чём. Лично у меня любить/ненавидеть получается только конкретных людей, а родной народ получается только жалеть и оттого, наверное, хочется его ещё как-то беречь, поскольку другого родного всё-таки нет (кстати, от этой потребности «беречь» и проистекает, наверное, любой национализм). В общем, неимоверно сложно всё это. Главное, вовремя понять, когда возникает зло.

Почему-то для меня очень важно, что я знаю по паре-тройке евреев, русских, татар и даже немцев и американцев (раньше, в армии, знал и чеченцев), с которыми за милую душу хоть в бессрочную разведку, хоть по первые грибы после ядерной зимы. В общем, смерть фашистам!

Да «великие и ужасные враги пермской культуры» Марат Гельман и Борис Мильграм – евреи. А завезённый Гельманом из столицы политический хам Николай Новичков, этот автомат по проговариванию чужих слов и исполнению чужой воли, что, тоже еврей? А Олег Чиркунов, выписавший их всех из Москвы и прикрывающий как родных во всех их проказах – что, тоже еврей? А десятки наших родных пермских лакеев, хихикающих в затылок Марату Гельману, рассказывающих про него сальные анекдоты и тут же, по щелчку, выполняющих все его прихоти?

Кстати, до недавнего времени Николай Новичков «слыл во мне», в крайнем случае, как «добродушное чудовище» - видимо, потому, что общались мы с ним, в основном, один на один. Но его краткое выступление на недавней «Конференции взыскательного зрителя» по итогам «Белых ночей» открыло мне глаза: действительно – политический хам. Он с каким-то нервным и одновременно напыщенным удовольствием давал понять аудитории, что всё уже без вас решено, что он и ВСЕ, кто за ним стоит, будут делать только то, что сами посчитают нужным и типа не вам судить великое дело, которому я служу и так далее.

Заодно даю собственно-научное определение «политического хама».

Политический хам - это человек осознано, принципиально и с удовольствием пренебрегающий чужими правами и интересами, делающий это нагло, публично, в расчёте на безнаказанность и по политическим мотивам.

Меня, например, гораздо больше волнуют собственные соплеменники. Это мы, а не евреи, на своей собственной земле, с её без толку бескрайними просторами и безмерными ресурсами - ленивы, безалаберны и раболепны перед начальством до крайности, до мыла и верёвки в кармане. Такого количества несамостоятельных, безответственных и трусливых людей (особенно мужчин), как в современной России, вряд ли ещё в какой другой стране можно найти. Гигантское количество наших сограждан изначально, с рождения, смирились с тем, что они всегда будут жертвами обстоятельств, плохого начальства, злых кавказцев, противных американцев и прочих «врагов простых людей». Сталкиваясь с произволом, большинство россиян любых возрастов думают не о том, как защититься или отомстить, а о том, как убедить себя и окружающих, что «от меня ничего не зависит». Не то чтобы я сам был таким, но и я, время от времени, ловлю себя на этом грехе. Что делать, зов крови. Кто в этом виноват? Никто, всякие глобальные географические, исторические, генетические обстоятельства, в которых формировался наш народ. Плюс, явно избыточное для России в ХХ веке, количество войн, революций, эмиграций и репрессий, выбивших или выгнавших из страны генетический цвет нации.

Да, у нас великий народ, но велик он не величием людей, а их готовностью всегда и во всём подчиняться начальству. С нами действительно можно горы свернуть, но именно потому, что мы беспрекословно идём туда, куда пошлют, и, не рассуждая, делаем то, что скажут. Нашей власти несказанно повезло с нашим народом. Народ идеальный для индустриализаций, коллективизаций, освоений целины, для побед в затяжных войнах любой ценой, но абсолютно непригодный для собственной нормальной и достойной жизни. Индивидуально мы умеем только выживать. Этот первобытный индивидуализм помог всем нам пережить 90-е. Но оказалось, что большинство из нас совершенно не могут индивидуально развиваться: как только надо куда-то идти и что-то менять в себе – срочно требуется поводырь. А государство-то уже не справляется, устарело оно для этих игр в «отца родного» - одна видимость.

Мы проигрываем в напоре и предприимчивости, в «воле к жизни» всем, с кем приходится сталкиваться на своей территории, прежде всего, кавказским народам и китайцам, и не потому, что они плохие, они всего лишь хотят лучшей жизни и идут туда, где она доступна – трудно за это винить, а потому, что мы сами мало на что годимся во всё более жёсткой планетарной конкуренции за ресурсы и территории. Правда такова, что чем больше мы рассчитываем на государство – тем меньше и слабее будет наша страна.

В общем, отстаньте, антисемиты, от евреев и прочих «инородцев» и займитесь совершенствованием собственного народа – работы непочатый край. Не они плохие, а мы не можем справиться со своей землёй и страной.

¹ Шутка.

Игорь Аверкиев

Комментарии

Александр Резник 14.07.11 в 18:01:06 пишет:

В общем и целом - все правильно сказано.

Якоб Бердич 15.07.11 в 02:15:33 пишет:

Игорь, Вы молодец, анализ удался, когда- то мы были знакомы и неплохо, горжусь, ныне я бывший пермский журналист - житель Карлсруэ, Германии, приеду осенью, если не возражаете, зайду, спасибо за хороший материал, солидаризируюсь. Чем бы я мог бы Вам быть полезным?

Кирилл Викторович 15.07.11 в 12:34:16 пишет:

В основном содержательно и по делу. Удивили "банальности", которые раньше у И.А. не замечались:про антисемитов, "за что можно любить свой народ?", мы "ленивы,безалаберны и раболепны", про генетическую несостоятельность, мы велики "готовностью всегда и во всем подчиняться начальству". Все это "дежурные",надоевшие и не несущие позитивного смысла сентенции. С Уважением.

Татьяна 16.07.11 в 18:18:02 пишет:

Потрясающе тонкий и целостный текст. Читала и дополняла свое видение не только "культурной" ситуации в Перми, но и особенностей современного российского менеджмента и в коммерческих организациях - очень много общего !!! СПАСИБО

ольга 27.07.11 в 17:33:47 пишет:

Мне понравилось про "такое количество несамостоятельных, безответственных и трусливых мужчин", в точку Игорь Валерьевич ))) Много где была, но пермские мужчины особо отличаются младенческим отношением к жизни

Роман Юшков 05.09.11 в 14:54:41 пишет:

C огромным удовольствием всегда читал, Игорь Валерьевич, все ваши рефлексии по поводу пермской культурной революции, всегда тонкие и остроумные. И тут вдруг в финале этой части вы сочли своим долгом вступить в бой со злыми антисемитами. Какое разочарование! Плоские, дежурные, затасканные идейки и аргументы, ну зачем вы испортили впечатление... Сразу стало очевидно, что автор в еврейской теме не разбирается абсолютно, даже Достоевского по этому вопросу не читал. Всё - сплошная натяжка, сплошные противоречия: то аж на цифрах доказывается, что все народы одинаковы, то чуть ниже объясняется, что вообще-то нет, соплеменники-то ленивы, несамостоятельны, трусливы гораздо более других, что, быть может, и верно, но где логика-то?? Складывается впечатление, что этот последний бездарный кусок писал не Аверкиев, а ему спустили откуда-то сверху по инстанциям.