НОВОСТИ

09.09.16. Новый сайт ПГП на PGPALATA.RU >>

08.09.16. Павел Селуков: «Пермские котики станут жителями Европы» Подробнее >>

08.09.16. Пермяки продолжают оспаривать строительство высотки у Черняевского леса Подробнее >>

08.09.16. В Чусовом появятся 54 контейнера для сбора пластика Подробнее >>

08.09.16. Жителям Перми расскажут об управленческих технологиях и их применении в некоммерческом секторе Подробнее >>

08.09.16. Пермские общественные организации могут обновить состав Комиссии по землепользованию и застройке города Подробнее >>

07.09.16. Историческое общество намерено помочь пермяку, осуждённому за реабилитацию нацизма Подробнее >>

07.09.16. До открытия в Перми «Душевной больницы» для детей осталось чуть больше полугода Подробнее >>

06.09.16. В Перми на Парковом проспекте открылся новый общественный центр Подробнее >>

06.09.16. Павел Селуков: «Мой гепатит» Подробнее >>

Архив новостей

ПИШИТЕ НАМ

palata@pgpalata.org

Чайные церемонии с тремя женщинами

Ясунари Кавабата «Тысячекрылый журавль»

На какой странице, в какой сцене этого романа попадаешь под его необъяснимое очарование, так и остается загадкой, сколько бы раз не пытался его перечитывать в поисках ответа. Казалось бы, ничего особенного и не происходит на страницах книги. Ее повествование исчерпывается описанием любовных отношений молодого мужчины с тремя женщинами, на одной из которых он в конце концов женится. Литературы, изобилующей и более экзотическими поворотами в любовных треугольниках, четырехугольниках и даже пятиугольниках написано в западной литературе, казалось бы, предостаточно. А тут ведь ещё усложняющая восприятие японская экзотика. Между тем, переживания главного героя в попытках сделать свой выбор между этими женщинами напоминают по глубине малейших психологических нюансов - нечто среднее между «страданиями молодого Вертера» Гете и «душевными смутами воспитанника Терлесса» Музиля (образы, ставшие классическими в западной литературе в описании молодых людей, вступающих в самостоятельную жизнь). И где, практически на пустом месте… По крайней мере, с точки зрения западного читателя. Даже если учесть, что одна из женщин - бывшая любовница его отца и старше почти в два раза. Ведь они от него ничего не просят. А совсем наоборот: предлагают отказаться от них в пользу более достойной (как они считают) избранницы. Само повествование неровное, сопровождающиеся ничем не объясняемыми перерывами в описании развития событий, словно выбранных произвольно, без какого-либо логического объяснения. Но, тем не менее, роман не распадается на отдельные лирические зарисовки, а увлекает читателя в непонятную, но явно ощущаемую глубину.

Все это было бы верно, если бы не фон, на котором разворачиваются события. Именно благодаря этому фону и особому мироощущению японцев – способности находить взаимосвязь между повседневными событиями и окружающим миром и наполнять ею даже самые будничные вещи – роман перерастает рамки банальной любовной драмы. Поскольку ему удается передать на языке высокой трагедии переживания героев почти бытовой истории. Так, наверное, именно поэтому умение составления букетов цветов, пройдя закоулками японской души, становится искусством икебаны.

В «Тысячекрылом журавле» в качестве такого фона выбрана чайная церемония. Но секреты искусства чайной церемонии являются для автора не экзотическим фоном, но самостоятельными участниками событий, одухотворяющими атмосферу внутренних метаний героев. Герои как бы случайно, непроизвольно (порой даже вынужденно) сталкиваются с этой процедурой. Таинства этого мастерства не в строгом следовании ритуалам, как считает автор, а в душе человека, прикасающегося к высокому искусству приготовления чая. Только она не дает превратиться ему просто в процесс качественного потребления. Только ее сомнения, переживания, моменты страдания и счастья будут возрождать к жизни то, что в западной психологии называют японским самосознанием. Банальная схема восточной философии самосовершенствования: познание земных радостей – удовлетворение индивидуальных потребностей – отказ от них, – превращается у Кавабаты не в тягостный путь «внутрь себя», как у Гессе или Томаса Манна, а в поэму, пусть местами печальную, но очень светлую. И в последних сценах книги вместе с героем чувствуешь, как взмахи тысячи крыльев, многократных повторений, наполненных порой тяжелыми усилиями, отрывают тебя от земли. И пусть это еще не освобождение, но что-то очень и очень радостное.

«Тысячекрылый журавль» - одно из самых популярных произведений этого японского писателя на Западе, хотя, наверно, в основном только из-за сюжета, поскольку без глубокого знания японских традиций и культуры читатель сможет лишь почувствовать, но не понять сущность японского мировосприятия.